Когда Изола сказала своей прикованной к постели матери, что из разбитого окна тянет холодом, мама Уайльд улыбнулась и откинула угол одеяла, приглашая дочь к себе.
Короткий сон, которым удалось забыться, только вымотал Изолу еще больше. Казалось, будто он неожиданно подкрался и обнял ее со спины так же крепко, как дедушка Ферлонг в тот последний жуткий миг. Изола проснулась на рассвете и вернулась в свою комнату. Села на кровать и уставилась в окно на блеклое солнце. Холодный ветер трепал ее волосы и тюль и гонял по полу осколки стекла. Изола внезапно поняла, что находится в комнате не одна. На нее печально смотрели Алехандро, Руслана и… Изола удивленно моргнула.
– Цветочек? Рановато ты вернулась. Зима еще не прошла.
– Все нормально, – пропищала фея, и Изола с неожиданным раздражением подумала, а не поспешила ли Цветочек вернуться из теплых стран только для того, чтобы не пропустить разгорающуюся драму.
Изола потерла глаза и внезапно заметила, что Кристобелль – тоже здесь. Русалка сидела на стуле и, явно испытывая неудобство, поливала грудь и хвост водой из стакана.
– Кристобелль, – обратилась к ней Изола с легкой улыбкой. – Как ты?
Цветочек уже поспешила на помощь и принялась макать кончики ярко-алых волос русалки в стоящую на столе вазу.
– Все будет хорошо, дитя моря, – ответила Кристобелль так же устало, как чувствовала себя Изола.
Все братья-принцы были здесь, кроме Джеймса. И дедушки. Изола почувствовала, как сжимаются ребра, словно кто-то вставил шуруп в тайную замочную скважину в ее позвоночнике.
Алехандро заговорил первым:
– Прошу прощения, друзья мои. Я ее недооценил.
– Она опять всю ночь не давала Изоле спать, – тихо произнесла Руслана, сурово глядя на Алехандро, как будто в том была его вина. – Так больше не может продолжаться.
– Я не против немножко пострадать бессонницей, – заверила Изола, опускаясь на кровать.
Алехандро устроился рядом с ней.
– Когда я был жив, – прошептал он, – гадатели утверждали, что на человека, проклятого бессонницей, каждую ночь смотрит соловей.
Изола подняла глаза на первого принца, пока все остальные оживленно перешептывались.
– Почему соловей?
– Люди Викторианской эпохи верили, что соловьи никогда не спят, потому что поют всю ночь.
– Странные люди, – нахмурилась Изола.
– Во многом поэтому они считали не случайным, что национальная героиня, которая тем и прославилась, что ночами не спала, ухаживая за ранеными, носила фамилию Найтингейл – «соловей».
– Винзор сказала, что однажды видела ее прямо перед рассветом, эту Флоренс Найтингейл! – запищала Цветочек, перепорхнув к Изоле на коленку, и Изола опустила глаза, недоуменно сведя брови:
– Откуда ты знаешь, кто такая Флоренс Найтингейл?
– Матушка рассказала, – гордо прочирикала Цветочек.
– Ах да.
Матушка Синклер, любимая опекунша Цветочка, всю жизнь проработала медсестрой. Она часто брала подопечную в кармане с собой в больницу и отпускала полакомиться букетами, которые посетители приносили больным. Воротничок матушки Синклер всегда украшала брошь с портретом Флоренс Найтингейл.
Изола бросила хмурый взгляд на фею:
– Дорогая, мы сейчас о настоящих соловьях. То есть о птицах, а не о людях.
– А я – о людях! О Флоренс Найтингейл! – настойчиво повторила Цветочек, и Изола невольно улыбнулась, но тут же вновь посерьезнела, когда фея громко добавила: – Флоренс-Соловушка, которая поет всю ночь, как соловей, утащила дедушку Ферлонга!
Изола сглотнула гневные слова, напомнив себе, что Цветочек, вероятно, до сих пор перевозбуждена от всего происходящего. В конце концов, она была такая кроха! Несколько эмоций сразу в нее попросту не помещались.
Изола обвела всех взглядом.
– Где он?
Повисла напряженная пауза. Изола посмотрела на самого старшего брата. Тот встал с кровати.
– Алехандро?
– Мы не знаем,
Руслана, набычившись, подпирала стену и пожевывала острую как бритва нижнюю губу.
