– Так точно! – гаркнул черт. – Землей!
Похоже, он когда-то тянул армейскую лямку.
Когда бочки закончились, Диего огляделся. Глаза отчаянно слезились, под веками резало. Всё? Ящики в углу. Ядра. Литые, чугунные. Ничего с ними не сделается, из-под завалов извлекут. Что тут? Бомбы. Аккуратно уложенные в ячейки двух ящиков. Угол одного тлел, готов вспыхнуть.
– Взяли!
Они успели. Выволокли чудовищно тяжелый ящик – второй, последний! – оттащили подальше от входа. За спинами с грохотом обвалились остатки прогоревших досок. В небо взметнулся пятиметровый столб искр.
– Воду! Тащите воду!
Отчаянно дребезжа надтреснутым медным колоколом, подкатила бочка-водовозка. Пожарные взялись за ручную помпу. От ближайшего колодца выстроилась цепочка – передавали друг другу полные ведра, возвращали назад пустые. Якатль трудился рядом: Диего принимал ведра с водой у женщины с растрепанными волосами, в платье, испачканном сажей и кирпичной пылью, и передавал их астланину. В десяти шагах, прямо на земле, перевязывали раненых.
– Сеньор Пераль? Дон Диего?!
Фонарь слепил глаза, мешал рассмотреть незнакомца.
– Так точно, – мастер-сержант Пераль принял очередное ведро.
– Капитан Барраха. Кастурийский пехотный, командир второй роты. Вспомнили?
Человек поднял фонарь выше, отвел в сторону, давая рассмотреть свое лицо. Все верно, капитан Барраха. После войны встречались в Эскалоне, на отцовском спектакле. Барраха говорил, что он – завзятый театрал.
Это не имело значения.
– Так точно, сеньор капитан. Я вас помню.
– Какими судьбами? Давно здесь?
– Только что прибыл, – Диего отправил ведро дальше.
Фонарь в руке капитана качнулся, и Барраха потрясенно охнул:
– Донья Энкарна? А врали, будто вы…
Диего глянул поверх ведра.
– Ястреб, – сказала Карни. – Что же ты плачешь, мой ястреб?
– А ты? – спросил маэстро.
Карни пожала плечами:
– Мне можно. Я – женщина…
Диего принял у нее очередное ведро, передал Якатлю.
– Дома, – сказала Карни. – Мы дома.
– Да, – согласился маэстро. – Мы дома.
– В наших постановках герой всегда остается жив.
– Герои, – поправил маэстро.
– В последнюю минуту объявляется король. Как полагается монарху, он разрубает все узлы. Но если в конфликте пьесы участвуют высочайшие особы? Кто тогда разрешит конфликт?
– Бог, – ответил Диего Пераль. – Господь – опора наша среди бури.
– Думаешь?
– Я в этом убежден.
Они стояли в круге света от фонаря капитана, как на сцене.
– Не задерживай! – закричали дальше по цепочке. – Ведра давай!
Дон Фернан: А будет так.
У него начинает дрожать подбородок. Это случается у глубоких стариков, и еще у людей, борющихся с рыданиями или смехом – двумя врагами, грозящими опрокинуть их в истерику. Подбородок у дона Фернана впервые начал трястись самым неподобающим образом, когда, вернувшись в Бравильянку, он столкнулся с доньей Энкарной лицом к лицу. В остальном маркиз де Кастельбро ведет себя достойно, чтоб не сказать сухо. К чести его, дон Фернан в присутствии сестры даже не пытается прикрыться Пшедерецким, у которого сестры не было.
Карни в кабинете нет. Служанки увели ее мыться и спать. Но подбородок маркиза, слабовольный предатель, выдает своего хозяина всякий раз, когда
