накопителях, это может нарушить стабильность аномалии… – неожиданный вал помех смял голос профессора, утопил в белом шуме. Связь прервалась.
– Едрить твою налево, мама моя дорогая, – Жора пригнулся к рулю, недоуменно уставился на небо. – Олег Геннадьевич, это чего такое?
Сенокосов не отвечал. Он молча смотрел на зеленовато-синие волны северного сияния, плывущие над Колдун-горой.
– …будет возможно стабилизировать аномалию на второй стадии. Однако для поддержания ее в таком состоянии потребуется не менее трех гигаватт.
– Как долго? – перебил профессора Игнатьев.
Гелий Ервандович задумался:
– Несколько дней, возможно, неделя.
Энергетик кивнул, сделал пометку в светоплате.
– Давайте вкратце обрисуем общую картину, – Сенокосов потер виски. Всего второй час сидят, а голова гудит.
– У нас в рабочей зоне «Невода» аномалия н-поля, которая жрет энергию и не собирается рассеиваться. Отключить мы ее не можем, потому что она в стадии роста, и при резком коллапсе мы можем потерять часть накопителей.
– От двадцати до пятидесяти процентов, – уточнил профессор.
– Это полностью выведет «Невод» из строя, – сказал Сенокосов. – Вы знаете, сколько времени требуется, чтобы вырастить хотя бы один монокристалл такого размера? А сколько это стоит? А там их тысячи. Исключено.
– Да причем тут деньги! – возмутился Гелий, но тут же стух под тяжелым взглядом полковника.
– Профессор, мы потеряем годы, которых у нас нет. Не дадим в ближнее время настоящий прорыв, можете ставить крест на вашей заре нового мира. Сожрут нас порбовцы, весь Научный двор схарчат и не подавятся. И вылетим мы с вами на дожитие в долю иждивения. А то и в Особый приказ на правеж поведут.
Серебряков вздрогнул.
– Решение, которое предлагает научная команда, – стабилизировать аномалию, ограничить ее рост…
– На диету зверушку посадить, – прогудел Игнатьев.
– Да, мы дадим ей достаточно подрасти, а потом перекроем питание. На трех гигаваттах, – сказал профессор. – Затем попробуем расшатать входящими магнитными импульсами конфигурацию монокристаллов. Перестроим кубиты…
– Уже перестраивали… – Сенокосов ожесточенно тер висок, перед глазами все плыло от боли. Он закрыл глаза, не желая смотреть на Гелия с Ерохиным, Игнатьева, Пашу-десятника. – Если не сработает?
– Тогда просто подержим ее в этом режиме, пока
– А сияние? – вклинился Паша. – Вы видели? На полнеба зарево, завтра весь город будет трындеть.
– Побочный эффект, ничего страшного. Обычная ионизация. Никакой опасности.
– К черту сияние, – полковник сцепил зубы, чтобы не завыть от боли. Продышался, развернул мысль шире:
– Это можно игнорировать. Пока. При необходимости запустим пару слухов, мне что, учить тебя, Паша? НЛО, например. НЛО никогда не подводило. Как его сейчас называют, черт…
– Никак, – сказал Паша. – Морок бесовский, за упоминание строгая епитимья и запись в личдело. «Склонен к суевериям».
– Точно.
– Олег Геннадьевич, дорогой, что с вами? – спросил Гелий с тревогой.
– Голова… болит, – Сенокосов откинулся в кресле. – Все, всем спасибо. Работайте. Сводки мне каждые полчаса.
Гелий Ервандович поднялся, но вместо двери направился к нему.
– Что еще? – Сенокосов едва ворочал языком. Надо же, как накрыло. Ничего, сейчас все уйдут, он себе кубик спорамина вколет, отлежится и будет как новенький.
Гелий достал что-то из кармана, потянулся к голове Сенокосова.
– Что вы…
Висков его коснулся холодный металл, и головная боль стихла. Мгновенно, как по щелчку пальцев, растворилась без следа.
Сенокосов осторожно потрогал голову, провел пальцами по тонкому ободку, охватывающему голову.
– Это что?
– «Паутинка», – Гелий Ервандович присел на край стола. – Экранирует. У вас нестандартная реакция на повышенный уровень н-поля, такое бывает. Примерно десять процентов популяции дают такой отклик.
Полковник встал, махнул по воздушному экрану, вывел свое изображение. Полюбовался на тонкий обруч на своей лысеющей голове, повертел его в разных ракурсах. Вид был безнадежно нетрадиционный.
– Вы хотите сказать, что мы находимся внутри аномалии? Она же локализована в рабочей зоне.
