Затаившись за кустами, пропустили мимо типичный конный разъезд в три всадника на легких конях, мало пригодных для перетаскивания тяжело груженных телег или даже в работе с плугом, но прекрасно приспособленных как для скоростной скачки, так и для долгих конных переходов с утра и до поздней ночи.
Понсоменер, как я заметил, тоже всматривался в коней, а не в седоков, с теми все понятно, нам нужны не они, а кони…
– Выбирать не приходится, – сказал я. – Берем!
Он сказал быстро:
– Ваши арбалеты услышат… Ваше умение еще не исчезло? Со стрелами еще можете?
– Такую ерунду легко, – заверил я. – Только я, знаешь ли, слабоватый чародей, не забывай. У меня все сразу исчезает, понял? Ну, не сразу, но почти сразу. Так что долго не целься.
– Помню, – сказал он серьезно. – Как долго не исчезнет?
– Пока тридцать раз не скажешь «мама», – ответил я.
Он спросил дотошно:
– Почему «мама»?
– Из уважения к родителям, – сказал я. – Как-то слышал, что их уважать надо.
Он ответил, не отрывая взгляда от всадников:
– Сейчас поднимутся на тот пригорок, там остановятся, осмотрятся… Можно!
Я сосредоточился, стрелы создавать пока еще чуть сложнее, чем пули, но, к счастью, память не подвела: на ладонях появилась длинная тяжелая стрела.
Понсоменер ухватил и, не прерывая движения, наложил на тетиву. Я завороженно смотрел, как оттягивает к уху, спохватился и создал вторую за мгновение до того, как его пальцы потянулись за следующей.
Третью он выпустил, когда первая еще была в воздухе. Все три ударили сильно и точно. Всадники инстинктивно ухватились за пораженные места, один упал с коня сразу же, два еще старались удержаться, а я выскочил из кустов, с разбега прыгнул на одного и ударил ножом в глазницу, а Понсоменер своего сдернул на землю и добил одним коротким ударом в голову.
Молча мы разобрали коней, Понсоменер ухитрился поймать и третьего, хотя тот испуганно пятился и мотал головой, не давая ухватить за узду, так и помчались в сторону дороги.
Понсоменер одной рукой держал повод своего коня, другой тащил за собой трофейного.
– Ты хоть знаешь, – крикнул я, – куда ехать?
Он посмотрел на меня в изумлении.
– Конечно. Это же так просто!
– Ага, – ответил я нервно, – ну да, конечно. Вот так р?р?раз, и все понятно.
Он кивнул, подтверждая, что да, вот так раз, и все понятно, а как же иначе, проще некуда, я больше не спрашивал, кони послушно то ныряют в лес, то проскакивают открытые пространства.
Рундельштотт с Фицроем и принцессой двигались через густой лес, мы подкрались к ним настолько близко, что можно гавкнуть над ухом, первой зачуяла нас принцесса, оглянулась, глаза стали размером с два блюдца.
– Ой, глерд Юджин, Понс…
Рундельштотт подпрыгнул, круто развернулся, выставив перед собой посох и почти уперев моему коню в грудь, а Фицрой ухватился за рукоять меча.
– Чего, – вскрикнул он сорванным голосом, – так… подкрадываетесь?
У меня чуть сердце не лопнуло… за ее высочество, понятно!
– Как хорошо, что вы снова с нами, – сказал Рундельштотт. – Мы уже начали тревожиться.
– Понсоменер привел вам коня, – сказал я. – У кого устал сильнее, можете сменить. А своего бросьте, крестьяне найдут, обрадуются.
– Ни за что, – отрезал Фицрой. – Я его лучше продам. Ее высочество одобряет людей хозяйственных! Я правильно сказал, ваше высочество?
Принцесса застенчиво пискнула:
– Вы хороший человек, глерд Фицрой.
– И хозяйственный, – подтвердил я. – Где он пройдет, там сто лет даже трава не растет! Даже муравьи уходят в другие земли и меняют подданство, хотя я в такое не очень-то верю, однако же, зная Фицроя… А где Понс?
Рундельштотт махнул рукой в неопределенном направлении.
– Он гусей увидел…
– Кого-кого?
