бессильный и такая свинья, такая редкостная свинья… Мы прокувыркались почти до рассвета, потом она ушла, так и не сказав, кто такая…
– Здорово, – сказал он, – у нас в замке гостят всего шесть женщин. Вы правы, все замужем за знатными лордами… А что-то еще заметили?..
Я развел руками.
– Почти ничего. Разве что рыжая…
– Вы же сказали, – напомнил он, – она была в маске?
Я скабрезно улыбнулся:
– Да, но там внизу, гм… такие заросли!.. Огненно-рыжие…
Его лицо напряглось.
– Рыжие?
– Да, – подтвердил я. – Ах да, еще одна крохотная деталь… На левой ягодице крохотная родинка в виде сердечка. И, не представляете, тоже ярко-алая, как сердце!.. Но, увы, по такой примете я ее не отыщу среди женщин вашего замка…
Он проговорил деревянным голосом:
– Глерд… наслаждайтесь нашим гостеприимством… а мне нужно срочно отдать некоторые распоряжения, как же я о них совершенно забыл…
Он повернулся и почти бегом ринулся обратно. Я провожал его взглядом, пока он не исчез за дверью.
Фицроя и Понсоменера отыскал в комнате Рундельштотта, все трое за столом, в руках чаши с вином, а на столе пузатый глиняный кувшин.
На меня оглянулись, я сказал бодро:
– С утра?.. В правильном направлении движется мир!.. Чем больше пьющих, тем скорее цивилизация придет к циррозу!
Никто не переспросил, что такое цирроз, а жаль, у меня есть хороший ответ, а Фицрой спросил быстро:
– Какие новости?
– Пока ждем, – сообщил я. – Граната брошена, но посмотрим, взорвется ли… И как взорвется, если взорвется.
– Как принцесса?
– Подождем завтрака, – ответил я. – Конечно же, ее разговорили и все выяснили. Теперь они хотят на этом сыграть. Если вы еще не поняли, мы в той части Нижних Долин, что именуется герцогством Алых Маков…
Рундельштотт промолчал, судя по его лицу, знает, а Фицрой ахнул:
– Это те, что освободились… или почти освободились? Эта часть почти самостоятельная?
– И жаждет стать не просто самостоятельной, – подчеркнул я, – а не упустить шанс подвинуть Орландию на троне, так как наш хозяин, герцог, принадлежит к более древнему роду королей, чем Орландия. А вы над чем ломаете головы?
– Как спасти ее высочество, – отрезал Фицрой. – А что еще?
– Как спасти? – переспросил я. – Да это запросто!.. Способов сотни. Если не тысячи. Например, ночью взобраться по стене к ее окну. Можно пригнать в замок пару коров на продажу, а там улизнуть и пробраться в комнату принцессы. Можно…
Я перечислял и перечислял, но их лица все мрачнели, наконец Фицрой сказал в нетерпении:
– А что-нить пореальнее? В окно не влезть, как и принцесса не протиснется в ту щелочку. Коров у тебя купят на входе в замок, а самого тут же повернут спиной и пнут в зад.
Рундельштотт проворчал:
– Даже и не знаю… Просто перебить всех? Но люди вроде бы хорошие…
Я сказал твердо:
– Хорошие люди – это мы. А все остальные… в зависимости. Так что и здесь. Даже самый прекрасный на свете человек, но если он против нас, то это последний мерзавец, а не прекраснейший! И у нас полное право его убить, утопить в сортире или просто перерезать глотку, как обычному барану.
В дверь постучали. Я видел, как все насторожились, Фицрой протянул руку к мечу, Рундельштотт повернул посох набалдашником в ту сторону, только Понсоменер не шелохнулся, будто чувствует, кто в коридоре.
– Войдите, – крикнул я.
Дверь открылась, через порог переступил осанистый глерд, я узнал в нем мужа той словоохотливой женщины, что вовремя сообщила мне о непомерной ревности герцога.
– Доброе утро, глерды, – сказал он несколько чопорно, – я барон Пепинг из рода Чезара. Являюсь правой рукой герцога. Ее светлость только что сообщила мне…
Я прервал вежливо:
– Может быть, присядете, высокий глерд?.. Если вам нечто важное сообщила герцогиня, а не герцог, то не значит ли это…
Он покачал головой, сел и сказал с улыбкой полного превосходства:
– Не значит. Просто мы, его окружение, многое делаем за его светлость, не может же он везде поспевать сам?
