Пепинг смотрел на меня в изумлении, но уже и сам начал прислушиваться, слышно было, как по коридору протопало с десяток пар ног, зазвенело железо, потом все стихло, но издалека донеслись злые крики.
– Что-то случилось, – пробормотал он. – Надеюсь, что-то незначительное. Глерды, я довел до вас интересное предложение. Я сейчас отлучусь, а вы обдумайте…
Я сказал с готовностью:
– Да, глерд Пепинг!.. Конечно, глерд Пепинг!.. Мы просто счастливы, что вы так все четко обрисовали, не затуманивая смысл, как обычно у дипломатов.
Он кивнул, поднялся и покинул комнату быстрыми, четкими шагами уже не вальяжного вельможи, а человека, совсем недавно сменившего доспехи на мягкое кресло.
Фицрой спросил быстро:
– Ты что-то знаешь?
– Предполагаю, – ответил я.
– Ну давай, предпологни!
– Я не слишком хороший предпологун, – ответил я, – потому уверен, что дело в семейной жизни герцога. Видели, какая у него жена властная? Возможно, герцог вдруг решил показать характер.
Рундельштотт оглянулся от двери.
– А ты ему в этом помог?
– Что вы все так на меня смотрите? – спросил я обидчиво. – Я с герцогом даже не общался.
Рундельштотт кивнул.
– Да, так еще… тоньше. Поздравляю! С виду ты дурак дураком, как и все юные, но иногда тебе удается что-то нащупать в человеке.
Я сказал примиряюще:
– Давайте вернемся за стол, который я вот и не покидаю подобно великому мыслителю, кем я вообще-то и являюсь, и подумаем. Не пробовали? Бывает забавно. Такое в голову лезет…
Они с некоторой неохотой вернулись к столу, Фицрой спросил с тревогой:
– Если там что-то случилось… то принцесса может быть в опасности!
– Ее берегут, – сказал я, – как зеницу ока. Все берегут и оберегают. И которые за и которые против. В ближайшее время от нас ничего не потребуется, им не до нас. Отдыхайте, не высовывайтесь. А я прогуляюсь, мы же гости, попробую узнать насчет принцессы.
Понсоменер обронил:
– Она в здании напротив, где покои герцогини. Покои герцога на этаж выше.
– Спасибо, Понс, – сказал я. – В общем, я пошел! На прогулку.
Фицрой сказал:
– Я с тобой?
– Охраняй мастера, – велел я. – В разведку толпой не ходят. Вернусь быстро.
Рундельштотт сказал сварливо:
– И выясни, из-за чего там шум.
Я ответил весело:
– Да ерунда какая-нибудь. Например, герцог внезапно приревновал жену, наорал, чего раньше никогда не делал, она тоже орала и визжала, тогда он в ярости зарубил ее, а потом еще парочку ее родственников, что пытались его остановить… Ладно-ладно, чего так смотрите? Уж и пошутить нельзя.
Рундельштотт буркнул:
– Что за шутки у молодежи…
Я кивнул, в самом деле молодежь всегда ужасная, вышел в коридор, там уже сравнительно тихо, шум и крики переместились в другую часть огромного здания или на другие этажи.
Во дворе масса вооруженного народу, многие кричат и вздымают к небу обнаженные клинки. На меня внимания почти на обращают, что любопытно, я осторожно прошелся под стенкой, прислушался, присвистнул. Блин, я же все угадал в точности! Только получилось даже круче, чем замысливал…
На той стороне двора свернул к главному зданию, где на третьем этаже покои герцогини, а на четвертом самого герцога, охрана на входе пропустила, но у лестницы двое скрестили передо мной копья.
– Хозяйские апартаменты, – объяснил один, – посторонним там делать нечего!
– Все люди братья, – сообщил я ему новость. – И хотя брат брату волк, товарищ и друг, но тут что, не слышали о дворцовом перевороте в отдельно взятом замке? Выйдите во двор, послушайте.
