– Точно, – подтвердил я. – Спасибо за подсказку насчет непопадания в списки.
Он вздрогнул.
– Что… некому вносить?
– Да, – ответил я скромно. – Не люблю гласности. Я вообще-то скромный, как моя прабабушка в молодости. Она вообще выходила замуж девственницей, это было почему-то важно. А патроны для барреттка с запасом?
– Все здесь, – ответил он. – Знаешь, тебе лучше не доставать свою карту. Ни старую, ни новую. Запишу на счет тех людей… ну, чью дочь и внучек ты освободил. Они как?
– Целы, – заверил я, – еще как целы. Эта старшая дочка еще и трупы пинала! Горячая девка. Злая. Подрастет, финансистом будет… А это удобно, записывать на их счет?
Он ухмыльнулся и сказал шепотом:
– Здесь все принадлежит им. Не напрямую, но это не важно. Так что пользуйся, тебе отныне и навсегда бесконечный кредит!.. Так меньше засвечиваний.
– Спасибо, – сказал я. – По своей природной скромности я не люблю, когда на меня обращают внимание.
Он заверил:
– Все будет подчищено!.. Это такие люди, у них в руках власти побольше, чем у каких-то президентов. Машина хорошо стоит? Сейчас помогу загрузить ящики в багажник, а ты сразу рви с места. Власти нас не трогают, но лучше особенно не зарываться.
Глава 14
Стронгхолд несется по шоссе красиво, как истребитель на взлете, а я откинулся на спинку сиденья, прокручивал моменты в доме и с некоторым беспокойством понимал, что нет во мне священного ужаса человека, который совершал убийства.
Вообще-то убийства – это когда подошел к человеку на улице и воткнул в него нож. Или вошел в палату к больному и отключил у него аппарат искусственного дыхания.
Но если у тебя пистолет и у него пистолет, то убийства не будет ни с твоей стороны, ни с его. На войне вообще нет убийств, там всего лишь выводят из строя живую силу противника. А когда у тебя пистолет, а у него автомат, то ты вообще молодец. Если же противников несколько, то ты вообще должен чувствовать чистую незамутненную радость при виде их мозгов, расплесканных по стенам.
Так что все норм, мое спокойствие – это не патология, а реакция культурного цивилизованного человека. На Диком Западе сразу вешали всякого, кто стрелял в безоружного, но стоило тому тоже вытащить пистолет, впрочем, тогда были только револьверы, но какая разница, ситуация тут же становилась юридически уравновешенной. Тот, кто стрелял быстрее и точнее, в результате узаконенного поединка получал право размножаться дальше, улучшая род человеческий, что вообще-то важное требование эволюционного процесса.
Так что все норм, я имел право, и моя совесть чиста. И сам я чист. И светел, как дрозофила на солнце. А что иногда гнусь под сомнениями… так я ж интеллигент, мы без этого не можем.
Однако, поскреби интеллигента…
Пискнул сигнал вызова, и одновременно замигал огонек, меняя цвет на тот случай, если я вдруг дальтоник, а уши заткнуты музыкой.
– Связь, – сказал я.
На лобовом стекле появилось лицо Ухнарева, излучает уверенность и несокрушимость, как и положено старшему менеджеру.
Я подал знак компу, что принимаю, лицо сразу ожило, он поймал меня взглядом и сказал бодро:
– Кстати, Юджин, хорошие новости!
– Правда? – изумился я. – А я думал, мир катится в пропасть…
– Пусть катится, – ответил он бодро. – Нам-то что?.. Пришло конфиденциальное сообщение лично для тебя.
– Слушаю со всем вниманием.
– С самого верха, – сказал он значительно и возвел очи горе, то ли намекая на генерального управляющего, то ли на самого бога, хотя кто из них старше в нашем мире, уже и не знаю. – Почти с самого!
– Уже трепещу, – сообщил я.
Он ухмыльнулся.
– В общем, из-за твоего бриллианта многие чуть с ума не сошли. Такое началось!.. Правда, вся борьба шла под ковром, но все равно пролились реки крови… А выяснилось, как думаешь, что?
Я пожал плечами.
– Никто ничего не видел, не слышал, не знает ни о каких алмазах с такими свойствами, и даже не предполагают, где такое производство могут организовать. Это же не тапочки шить в подвале!..
Он сказал с неудовольствием:
