На въезде ярмарки двое музыкантов умело и слаженно дудят, третий лупит по барабану, больше похожему на большой бубен, а девушка в коротком платьице быстро и зажигательно изгибается в стремительном танце.
На земле шапка, я успел заметить, как бросили пару монет, а вообще-то там уже поблескивает металлом все дно, молодцы, не зря стараются, искусство должно приносить прибыль. Когда-то не оборванное искусство будет ходить за народом, а народ начнет искусством интересоваться больше, чем королями. Правда, искусством даже не этого уровня, а пониже, еще ниже…
– И никакой войны, – сказал я.
Рундельштотт сказал негромко:
– Если Антриас поведет армию на Нижние Долины, то либо по Амлинской дороге, либо по Тартапской.
– Или по обеим, – сказал Фицрой.
– Либо по обеим, – согласился Рундельштотт. – А это намного левее.
– Тогда чего прем здесь? – спросил я.
Фицрой кивнул на молчаливого Понсоменера.
– Идем по следам возможных похитителей. Но если точно знаешь, куда везут принцессу, то давай сразу туда. Встретим, перебьем стражу… как у нас обычно, чтобы не умничать слишком, а то запутаемся, мы же не кони.
– Не знаю, – огрызнулся я. – Только спросил! Почему вы все такие злые? Я же нежный и легко ранимый. Художника может обидеть каждый. Нерона вон вообще убили.
Рундельштотт крикнул Понсоменеру:
– Эй-эй, не надо в сторону! Проедем через центр ярмарки. Заодно посмотрим, вдруг там что-то интересное.
– Может быть, – сказал Фицрой с сарказмом, – посмотрим вовсе не заодно?
Рундельштотт посмотрел на него с прищуром.
– Можно подумать, ты не хочешь посмотреть, что там продают!
– Хочу, – признался Фицрой, – но когда можно свалить на другого, то почему не?
Едва проехали музыкантов, сразу привлекли внимание зазывал, один бросился навстречу и воскликнул льстиво:
– О, какие знатные глерды!.. И какие у вас кони! Вам лучше остановиться у Перенгара Вольного, у него один шатер свободен…
И хотя мы одеты не глердами, но я приосанился, вроде бы поймавшись на лесть, сказал громко:
– Если шатер чист, то снимем на сутки… А то дорога в Санпринг, говорят, долгая и через лес.
Зазывала спросил живо:
– В Санпринг?
– Да, – ответил я. – Думаем заключить с ними договор на поставку рыбы. У нас ее избыток, а в Санпринге, говорят, в цене…
Говорил я громко, чтобы все заинтересованные уши услышали, что едем именно в Нижние Долины.
Зазывала, малость потеряв к нам интерес, указал рукой:
– Во?он тот оранжевый шатер. Видите флажок на куполе?
– Спасибо, – ответил я с достоинством. – Да ниспошлет вам судьба удачу.
Монетку, конечно, не дал, он и так что-то имеет за каждого прибывшего по его рекомендации гостя, да и не должен я рушить имидж бедного и потому прижимистого торговца.
Шатер – это шатер, а не палатка, у Перенгара Вольного это выглядело внутри как комната богатого глерда: пара изысканно отлитых жаровен, в одной полно багровых углей, я ощутил от них жар еще от входа, толстые ковры под ногами, только вместо стола широкая колода, а вокруг нее три бревна треугольником.
– Дороговато, – сказал я с понятным колебанием, – с другой стороны, мы же не свои деньги тратим, за нас платит пославшая нас на переговоры торговая гильдия… Хорошо, берем на сутки!
Хозяин шатра принял плату и тут же исчез. Как понимаю, у него несколько таких шатров и палаток, за всеми нужен глаз да глаз.
Рундельштотт со вздохом облегчения опустился на ковер, подложив под спину толстую подушку.
– Хорошо…
– Как будто и не пахнет войной, – сказал я.
– Пахнет, – ответил Рундельштотт. – Перед войной всегда на ярмарках оживление. Люди, даже не зная, чувствуют. Как звери, что заранее убегают от того места, где тряхнет землю.
Понсоменер поинтересовался:
– Свои запасы доставать? Или?
Фицрой сказал быстро:
