– Да.
– Пора.
Он пошел первым, разрезая людское море, точно китобойный баркас. Шерон держалась сразу за его спиной, надежной, как щит алагорской панцирной пехоты.
Мильвио нравился ей. Он был веселым, ироничным и внимательным. Когда надо – серьезным и забавным. Треттинец прекрасно знал историю, географию, старые легенды, и их разговоры, порой затягивающиеся до поздней ночи, радовали ее ничуть не меньше книг, которые она так любила и ценила.
Несколько раз Шерон ловила себя на мысли, что в беседах с ним забывает о том, что осталось на Летосе. О своем доме, своем долге, о смерти Димитра и похищенной Найли. Она не сразу поняла, что нравится ему. Не сразу осознала, почему Мильвио приходит на каждое выступление и смотрит, как в воздухе вращаются ножи.
В такие моменты в отличие от большинства зрителей он всегда сохранял невозмутимость. Лишь раз, когда внезапный бой башенных часов отвлек Лавиани и нож поранил Шерон ухо, маска спокойствия на мгновение исчезла с его лица. Указывающая сперва даже не поняла, почему его щека дрогнула.
В следующую секунду, поймав ее взгляд, Мильвио ободряюще улыбнулся, и только теперь девушка ощутила слабую тупую боль и как что-то капнуло ей на плечо.
Лишь сойка да треттинец знали, что случилось. Зрители ничего не замечали, хлопали и улыбались. Выступление пришлось чуть ускорить, и Шерон ушла за ширму прежде, чем кто-то успел разглядеть кровь. На ее счастье, пряди волос скрыли раненое ухо.
Позже она сидела на ступенях фургона, а кукольница Лин и Вьет хлопотали над ней. Лавиани выглядела виноватой, а потому ругалась сквозь зубы непонятно на кого. Мильвио стоял неподалеку, складывал из бумаги птицу и казался самым невозмутимым.
– Моя вина, девочка.
– Перестань, – сказала она, поморщившись, когда Лин нажала на ранку слишком сильно. – Это всего лишь царапина. Риск был оправдан. Где Ирвис? Пусть он нас поставит еще раз, в самом конце представления.
– Ты уверена? – осторожно спросила сойка.
– Вьет сказала мне, что я не должна бояться. И я не боюсь.
Она действительно не боялась, отдавая свою жизнь в руки Лавиани. И больше ошибок та не допускала. А Мильвио больше ни разу не выказывал своей тревоги. Улыбался, шутил, тренировался вместе с цирковыми по утрам, находя это полезным и немного забавным. У него никак не получалось колесо.
Вечерами он, как и все, слушал баллады Велины, пускал вместе с детьми бумажных пташек с крыши фургона, а иногда убивал вместе с Рико, Гитом и Ливеном пару бутылок вина.
Девушка тряхнула головой, прогоняя воспоминания, потому что Мильвио довел ее до сцены, встав, как всегда, возле ступенек, сложив руки на груди и сказав:
– Удачи, сиора.
Клоуны уже объявляли их номер, а затем скатились по лестнице, с огромным, сделанным из войлока молотком, все обсыпанные пудрой и мукой, едва не сбив Лавиани с ног.
Метательница ножей и ее ассистентка поднялись на маленькую, грубо сколоченную сцену. Представление, поклоны, демонстрация метательных орудий. Все было как всегда. Привычно и не ново.
Шерон встала к щиту, распахнув руки, отмечая про себя, что ее сердце бьется так же ровно, как и прежде. Она поймала взгляд Мильвио, оставшегося внизу, в первом ряду, и треттинец подмигнул ей. Девушка с трудом сдержала улыбку, оставаясь серьезной.
Ее взгляд пробежал по толпе, заполнившей главную городскую площадь. Целое море лиц. Одно ей показалось знакомым, но в этот момент врезавшийся в доску нож отвлек ее. И она забыла о том человеке.
Началось выступление.
Глава пятнадцатая
Крабы на песке
Говорят, один из командиров Вэйрэна завел ручную змейку. Асторэ всегда любили этих существ, приписывая им бесконечную мудрость и пользу. К тому же не боялись змеиного яда. Но в тот год многое изменилось. Шестеро сделали так, что змеи стали опасны не только для людей. Змея укусила Темного Наездника, и война едва не закончилась. С тех пор он взял себе за правило с осторожностью обращаться с этими созданиями. Думаю, всем надо последовать его примеру. Если перед тобой змея – не надо оставаться беспечным.
Бланка, приподняв голову, посмотрела на спящего. Осторожно села, подложив подушку под спину. Простыня сползла с ее груди, и женщина рассеянно убрала светло-рыжий локон, упавший ей на лицо.
Они спали довольно долго. Бледно-синие занавески пропускали свет солнца, которое никак нельзя было назвать утренним.
