только упорная медитация над настоящим моментом времени. Мое знание искусства «Цоф» лишь позволяет мне формулировать некоторые вещи. И еще догадываться о сути многого, о чем спорят наши теологи.
– Например?
– Например, каким образом и из какого материала Францу-Антону и его медиумам удалось сотворить новый мир, целую Вселенную. Видите ли, симуляции на самом деле не существует. Поэтому параллельных симуляций может быть сколько угодно. Если продублировать одну ветку кода, от этого в реальности не изменится ничего. Это объясняет не только ту элегантную легкость, с какой был создан Идиллиум, но и причину, по которой мы обречены имитировать Ветхую Землю.
– Что такое «ветка кода»? – спросил я.
– Ветвь Древа Жизни, – усмехнулся Адонис.
Юка глядела на старого монаха влюбленными глазами. Мне казалось, что она совершенно счастлива – и, как это ни было глупо, я испытал укол ревности.
– Хорошо, – сказал я, – все это здорово. Но при чем здесь надпись на южном фасаде Михайловского замка? Мы про нее совсем забыли.
– Я надеялся, – ответил Адонис, – что вам станет скучно и вы потеряете к этому вопросу интерес.
– Пожалуйста, объясните, – попросила Юка.
– Хорошо, – сказал Адонис. – Разжую до конца. Как вы думаете, зачем на Ветхой Земле разрабатывают такие симуляции?
– Для развлечения?
– Да. Но не только. Это делается еще и с практической целью. Допустим, кто-то хочет вырубить для себя в скале персональный грот. Вы рисуете план – но заказчик желает понять, как все будет выглядеть на самом деле. Тогда вы создаете экранную симуляцию. Заказчик совершает по ней воображаемую прогулку – и просит изменить кое-какие мелочи. И лишь потом пещеру начинают высекать в камне. Она выглядит так же, как симуляция на экране. Но теперь она настоящая.
– Если в нашем мире нет ничего настоящего, – сказал я, – это будет просто другой тип симуляции.
– В конечном счете – да, – сказал Адонис. – Но само слово «симуляция» подразумевает существование реальности. Франц-Антон и Павел Великий не были знакомы с терминологией искусства «Цоф». Но они хорошо понимали все, о чем мы говорим. Они верили, что из мира пляшущих на стене теней можно возвратиться в глубину платоновской пещеры – и стать тем совершенным вечным существом, что отбрасывает зыбкие отблески, принимаемые нами за жизнь. Стать истинным человеком. Они полагали, что к этому ведет особое постижение, которое они называли «мудростью Змея».
– Это что-то из Библии?
– И да и нет. Они считали, что понимают сокровенный смысл библейской аллегории. Истинный человек представлялся им как бы длинной змеей, сложенной из всех дней его жизни, существующих в некой высшей реальности одновременно. Вернее, не одновременно, а вне времени вообще. Точь-в- точь как в каноническом житии Франца-Антона… Как точно звучит эта надпись?
– «Дому Твоему подобает Святыня Господня в долготу дней», – повторила Юка.
– Да. Эта «святыня в долготу дней» и есть окончательный, божественный человек в ином, невообразимом мире, где находится наш источник. Истинному миру, верил Павел, соответствует тело всех дней, и только такой мир можно считать настоящим домом. Остальные миры иллюзорны – они просто симуляция, прикидка, набросок. Павел не боялся выставлять эту сокровенную тайну на всеобщее обозрение, потому что ее вряд ли могли понять пьяные петербургские масоны. Или даже сам английский посол.
– Не ведет ли смерть в этот высший мир? – спросила Юка.
Адонис улыбнулся.
– Лишь в том случае, если симуляция удовлетворила заказчика.
– А если не удовлетворила? Куда уходит человек тогда?
Адонис засмеялся.
– Туда же, – сказал он, – куда улетел мой безблагодатный зеленый попугай. Что значит «уходит»? Какой «человек»? О чем ты вообще?
– Павел Великий и Франц-Антон были удачными симуляциями? – спросил я.
– Я не берусь об этом судить, – сказал Адонис, – не я их заказчик. Но Франц-Антон и Павел Великий не собирались дожидаться смерти, чтобы выяснить этот вопрос. Это были титаны, желавшие взять небо штурмом. Они надеялись, что
– Мудрость Змея, – повторила Юка задумчиво. – А что такое зеркало Фаустуса? И Храм Последнего Поворота?
– Это не ко мне, – ответил Адонис. – Я и так наболтал лишнего. Пусть Алекс говорит с Ангелами.
– Я спрашивал, – сказал я. – Ангел сказал, что это небесные тайны, о которых может рассказать только сам Павел. А его довольно трудно найти.
– Вот-вот, – согласился Адонис и еле заметно ухмыльнулся. – Он в последнее время очень занят.
– Вы можете сказать что-нибудь еще? – спросила Юка. – Хоть немножко?
