Я обнял его и похлопал по плечу. Глупый жест, дешевый, как и фильмы, в которых он появлялся. Но это ерунда. Главное — мальчику стало легче, он уже не так боится. Я все еще всемогущий папа, умный, смелый, готовый дать отпор Медведю и Старухе, разогнать темноту и все те ужасы, что спрятались в углах комнаты и под кроватью.
— Папа, только, пожалуйста, сделай все по правилам.
— Конечно, мало?й. Может, мне позвать посидеть с тобой дедушку и бабушку?
— Нет, не надо... они не понимают. Они все испортят. Я буду сидеть тихо, и тогда ничего плохого не случится.
— Ладно-ладно, успокойся. Я понял. Пусть это будет нашей тайной.
— Пап... это... ветер замолчал...
Я не сразу понял, о чем он хочет мне сказать. Только спустя минуту дошло: из щелей в стенах не доносится ни одного звука.
Значит, снаружи стоит тишина.
По деревянному настилу над нашими головами застучали первые капли дождя.
Я помнил, как в детстве тишина обволакивала округу: двери в дома захлопывались, дети прятались под одеялами, взрослые закрывали окна на улицу и вели на кухне длинные и скучные разговоры о жизни, пытаясь создать ощущение спокойствия эхом голосов.
Отсутствие скрипов и шорохов снаружи подсказывало, что через воздух крадется зло.
Сейчас я не чувствовал ничего подобного. Пещера остается пещерой, даже если внутри нее эхом разлетится каждая капля, разбившаяся о каменный пол. Воображение может нарисовать из этого звука что-то таинственное и загадочное, но ты знаешь: здесь всего лишь камни, всего лишь отражение звуковых волн от поверхности.
Шума дождя вполне хватало. Лес был душным, жарким, притихшим, но наверняка все живое прячется от непогоды, поэтому кажется, что с деревьями творится неладное. И даже это неуютное ощущение вызывал всего лишь детский пистолет у меня в руке.
Единственная связь между мной сегодняшним и мной тогдашним, тем мальчишкой, что боялся каждого куста.
Связь с верой Лехи в Медведя и Старуху.
Глупо вот так без причины гулять под дождем среди деревьев. Видел бы кто-нибудь — покрутил бы пальцем у виска. Но так надо. С детскими страхами может справиться лишь детская вера в вещи, способные их победить. Я слишком взрослый, чтобы отнестись серьезно к разговору с сыном, но меня, как и любого взрослого, до глубины души тронул огонек надежды в глазах ребенка. Димка верит, что я помогу ему «по всем правилам», и это подкупает, это заставляет брать в руки старую игрушку и идти через лес к таинственному и страшному Пню.
Если бы я действительно верил, что там меня ждет Медведь, слуга костлявой Старухи из детских страшилок, — я бы взял двустволку.
Поэтому — все «по правилам».
Старикам я ничего не сказал. Еще решат, что мы с Димкой рехнулись на пару.
Меня тяготила мысль о том, что я оставил мало?го одного, но в той ситуации сложно было найти другой выход. По крайней мере, я точно знал — он будет прятаться в детской крепости и никуда оттуда не убежит.
И не сойдет с ума, как Леха.
Моя одежда пропиталась водой: волокна тканей набухли, пропустив к коже холодные капли. Стояло лето, и градусники показывали +25, но дождь почему-то казался ледяным. Губы онемели и стали синими от холода. Каждый выдох превращался в едва заметное облачко пара.
Пальцы, держащие пистолет, сводило.
Шаг за шагом продвигаясь вглубь леса, я ощущал волнение. Что я делаю? Происходило что-то странное — я забывал о своем возрасте. Мысли в голове двигались вразнобой, перебегая с одного на другое, теряя привычную логическую связанность, неторопливость. Мне казалось, что деревья вокруг замерли, и только я хотел проанализировать это (Почему замерли? Почему мне так кажется? Какая может быть причина у подобных ощущений?) — как тут же внимание переключалось на новую паранойю: я один, совсем один в лесу, и если здесь что-нибудь случится, то мне никто не поможет.
Это метание от одной навязчивой идеи к другой, с принятием каждой из них на веру и без возможности проанализировать... черт, да я, кажется, снова чувствовал себя ребенком.
Лес опять волшебный, а тишина — зловещая.
Поляна была близка?, и последние шаги до нее давались очень тяжело. Привкус детства притащил с собой страхи: ноги налились тяжестью и отказывались мне служить. Кажется, даже дождь стал падать тише, хотя потоки воды не успокаивались и все так же заливали деревья.
Только если двадцать пять лет назад лес дышал и светился неоновой красотой, пугая своими тайнами, то теперь он напоминал обесцвеченную картину. Даже трава под ногами словно высохла, превратившись в сухие стебли.
Как ствол протертого дождями пистолета из далекого детства.
Я сделал шаг на открытое пространство среди хаотично растущих и мертвых деревьев.
Звук исчез.
