Я вошел внутрь огромной дождевой капли, где, словно в ловушке, меня ждала та самая тишина из детства.
В середине пустой поляны находился поросший мхом пень. Настолько огромный, что на его поверхности могли бы, как на кровати, лечь во весь рост два взрослых человека. Вокруг не было ни одного намека на росшее когда-то здесь дерево, не различались даже очертания ствола. Наверное, поэтому поляна всегда пользовалась дурной славой: таких больших деревьев просто не может быть. Ветви должны уходить за облака.
Не понимая, что со мной происходит, я поднял пистолет и направил его в центр дождевой капли. Затем пошел вперед, стараясь, чтобы шаги звучали как можно тише. Но эта предосторожность была лишней: вокруг стояла абсолютная тишина.
Дождь рассекал стебли травы. Беззвучно, словно в кошмарном сне.
— Выходи, — прошептал я в тишину.
Некоторое время ничего не происходило, но затем до меня донеслось копошение. Эти неестественные звуки в пространстве, погруженном в вату, резали нервы.
По спине пробежал холод, я остановился, не в силах пошевелить ни руками, ни ногами.
Даже слюну не получалось сглотнуть: она тонкой струйкой медленно стекала в горло.
Мох на поверхности пня зашевелился и начал сворачиваться в комки. Комки соединялись между собой, прилипали друг к другу, сжимались и становились плотнее, сплетаясь в черноту, — густую, словно пустота беззвездного неба, с торчащими наружу волокнами, напоминавшими шерсть. Один из комков треснул посередине и раскрылся. В трещине заблестели зубы, многочисленными белоснежными рядами уходя внутрь.
Мелкие, словно иголки.
Существо отделилось от поверхности и шмякнулось на землю, беззвучно расплескав в сторону воду из луж. Оно действительно напоминало медведя, только не такого, каким его можно увидеть в зоопарке или цирке, не такого, какой нарисован в учебнике по биологии. Это были комки мха: большой — брюхо, чуть поменьше — голова, и совсем маленькие — конечности.
Больше всего оно походило на плюшевого мишку: маленькое, ростом не выше пояса, неуклюже переваливающееся с ноги на ногу.
Движения — такие же нелепые, как движения Винни-Пуха из детского мультфильма.
Только черное тело, хорошо различимое даже среди опустившейся на лес темноты, и зубы, торчащие в голове-пасти без глаз и носа, — это было гораздо хуже, чем встретить настоящего медведя.
Дуло пистолета было направлено на существо, но я не мог нажать на спусковой крючок. Меня гипнотизировала одна и та же мысль: «Все это было правдой, он настоящий. Все это было правдой, он настоящий. Все это было правдой, он...»
Медведь зашипел, словно змея. Его движения становились быстрее, он полз ко мне.
Капли дождя неторопливо стекали по ненастоящей шерсти.
«Все это было правдой, он настоящий. Все это было правдой...» Леха стоял здесь один, слабый, промокший, преданный, против этого существа. Он смог выстрелить, и не один раз, а у меня не получается даже пошевелиться.
Из пятнадцати камешков вылетело пять, и даже если они не попали в цель... нужно быть очень смелым, чтобы выстрелить хоть один раз.
«Давай же», — прохрипел я под нос, но из-за густой тишины не услышал собственного голоса.
Наконец, мой палец на спусковом крючке нервно пошевелился. Затвор дернулся и выскочил из направляющего паза.
Старый пластик треснул, поэтому вместо выстрела у пистолета выбило затвор. Перекошенный набок ствол напоминал выбросившегося на берег кита, каким я помнил его на фотографиях в школьном учебнике.
Маленький блестящий камешек выкатился из дула и упал в траву.
Медведь прыгнул ко мне и плюхнулся в лужу около ног. Я закричал, но звук моего голоса утонул в тишине.
В голове что-то щелкнуло.
Хватит этих детских страшилок. Игры закончились. Пора возвращаться во взрослый мир.
Как это глупо — бояться детского чудовища, которое полчаса потратит только на то, чтобы прогрызть дыру в подошве ботинка.
Да, детский кошмар ожил, но я-то уже давно не ребенок.
Я поднял ногу и со всей силы наступил на существо. Раздался звук, словно кто-то раздавил большое насекомое.
Медведь под подошвой по-прежнему шевелился и шипел, но на этот раз звуки не казались такими зловещими. Как будто из кастрюли убегает вскипятившееся молоко и, превращаясь в пар, издает предсмертный хрип на кухонной плитке.
Я вернул затвор на место, направил дуло прямо в зубастую пасть, придавленную носком ботинка, и снова нажал на спусковой крючок. Пластик не выдержал, пистолет опять перекосило.
Выкатившийся из ствола камешек упал в трещину с зубами, Медведь закашлял, стал выплевывать из легких черную жижу.
Еще раз. Третья попытка. Затвор на месте. Выстрел.
Лехина пуля врезалась в безносую и безглазую голову, пробив там дыру. Из дыры потекла та же черная дрянь. Она густыми каплями падала в лужи,
