– Какая разница? – пожала плечами Устинья. – Год пройдет – все узнаем.
– Да, узнаем, – с облегчением кивнула гостья. Похоже, великий дар ее подруги ограничивался способностью повелевать погодой и жизнью. Большего она не могла, большего ей и не требовалось. Митаюки очень обрадовалась, что не нужно считать казачку своей соперницей, и порывисто ее обняла: – Как же я по тебе соскучилась, Ус-нэ!
– Доброго тебе дня, Митаюки-нэ… Да-а… – наконец решил обратить на себя внимание маленький остяк Маюни. За минувший год чародейка уже забыла, как он выглядит, и сильно удивилась, что паренек почти на голову ниже своей возлюбленной.
– И тебе всего самого хорошего, следопыт, – удерживая руку подруги в своей, кивнула девушка.
– Ты это, Митаюки-нэ, – смущенно понурился остяк. – Ну-у, в общем… Да-а…
– Хорошо, – рассмеялась черная ведьма. – Согласна.
– Прости, это… Да-а… – еще больше смутившись, выдавил следопыт.
– Я не сержусь, Маюни, – кивнула чародейка.
– Ну, что не верил… Что ругал… Что отваживал всех. Да-а… А ты хорошая, выходит. Выходит, ты хорошая, а я глупый, да-а… Сказывал, злая ты, а ты добрая… Да-а…
– Перестань, Маюни, – покачала головой Митаюки. – Ты хороший для Ус-нэ, это главное. А какой ты для меня, то без разницы. Можешь не любить. Главное, чтобы Устинью любил!
– Я люблю, да-а, – расплылся в счастливой улыбке следопыт. – И она меня, да-а… Мы теперь всегда вместе будем!
– Пусть радость придет в твой дом, Маюни! – кивнула черная ведьма. – И не говори опять, что я желаю тебе зла!
– Ты же простила меня, Митаюки-нэ! – обиженно поджал губы остяк.
– Я больше не сержусь, следопыт! – торжественно объявила темная ведьма. – Отныне мы друзья! Ты не позаботишься о моих спутниках, друг Маюни? Они устали и проголодались.
– Да, Митаюки-нэ! – облегченно перевел дух остяк. Необходимость общаться с ведьмой сир-тя его явственно утомляла. – Идите со мной, други, да-а… Много хурьмы у нас, да-а… И рыба есть, и мясо есть. Покушаем, да-а, спать положу.
Мужчины ушли в глубь селения, а Устинья положила ладонь гостье на живот:
– Вижу, у тебя появился сын, Ми?
– Появится, Ус-нэ, – поправила чародейка. – Еще только через полгода.
– Ему нужно хорошо кушать, – кивнула целительница. – А ты, похоже, совсем не ешь рыбы. Пойдем.
Разговоры Устиньи за богато накрытым столом мало чем отличались от бесед с атаманской Настей. О семье и муже, о планах и о том, что без муки, крупы и масла со сметаной – совсем тоскливо.
Хочется иноземкам привычной еды, мучаются, соскучились по родным лакомствам!
Однако целительница, в отличие от воеводской жены, на Русь не рвалась. Мысли ее слишком были заняты разными хлопотами да здешними заботами. Где-то земли пересыхают, где-то леса болеют, где-то рыба голодает. Вовсюда нужно заглянуть, изменить, поправить. Еще детей человеческих здоровыми сохранить, родителей накормить, родники наполнить.
Эти оговорки забавляли чародейку и радовали. Разум правительницы уже прикидывал важность знакомства с шаманкой, способной оживить все вокруг себя. И ведь постепенно, шаг за шагом, она оживит весь убитый колдунами западный берег Ямала!
Чувства же подруги пугались за Ус-нэ, не способную увидеть грядущего. Ведь если пророчество злой Нинэ-пухуця и ее самой сбудется – Устинья сгинет здесь, вместе со спасенными ею землями. Заледенеет, покроется инеем, занесется снегом. Погибнет, но не уйдет.
Неожиданно Ус-нэ встрепенулась, пробежала пальцами по косичкам, притянула и прижала к губам одну из косточек, поднялась:
– Прости, Ми, я ненадолго отлучусь… – и быстро вышла за полог.
«Не иначе, какой-нибудь тритончик в соседнем озере в беду попал, – насмешливо подумала служительница смерти. – Что же, беги, спасай… Блаженная».
Прихватив с собой грушу из выставленных хозяйкой фруктов, чародейка вышла из дома, с интересом крутя головой.
Деревня казачки представляла собой забавную смесь русских домов, привычных Устинье, и местных чумов. Просторные и высокие, как воеводская изба, они, однако, были связаны из жердей и обшиты кожами или циновками и крыты широкими пальмовыми листьями. Оно и понятно – коли морозов под колдовским солнцем не случается, зачем толстые и тяжелые бревенчатые стены рубить? Сойдет и так.
Похоже, целительница, заказывая Маюни новое жилище, истребовала его в привычном размере. Остяк, как смог, исполнил. Опосля сир-тя, прибившиеся к талантливой чародейке, стали ей подражать – и пошло-поехало чумо-рубленое строительство.
Главной площади в привычном ее виде Митаюки не разглядела, равно как и священного дерева или капища. И это тоже понятно – на что людям молельные места, коли у них настоящее воплощение бога на краю деревни живет? Сходи, попроси – и будет тебе дождь, или улов, или жена понесет. Даже коли откажет – так объяснит хотя бы, почему? И ждать понапрасну не придется.
