Нет капища – это хорошо, языческим селение можно не называть. Не придется потом своим телохранителям голову морочить, отчего в истинную веру обращать никого не стала. Пожалуй, для пущего спокойствия можно даже крест где-нибудь на окраине вкопать. Ус-нэ возражать не станет, она ведь от своей веры не отрекалась.
Никаких признаков Дома Девичества или Дома Воинов Митаюки тоже не заметила. Хотя бы потому, что в одном месте увидела мужчин, сшивающих челнок – и им помогали трое мальчишек разного возраста, а в другом – женщина перебирала фрукты, а девочки лет десяти-одиннадцати их резали и рассыпали на листья, для засушки. Никто детей из семей не забрал, к учению не приставил.
Судя по всему, в сердце Драконьих болот появилась настоящая русская деревня. Такая же, как в других поселениях казаков – но только без острога.
Неожиданно чародейка увидела сидящего на груде жердей остяка, старательно остругивающего слегу огромным русским косарем.
– Доброго тебе дня еще раз, следопыт! – окликнула его девушка. – Где твой бубен, славный потомок шаманского рода?
– В хижине лежит, да-а, – вздохнул паренек. – На что мне теперь бубен? Не слушают меня больше духи. Ус-нэ мою милую слушают, а от меня отвернулись, да-а…
– Как же так вышло, Маюни? – заинтересовалась чародейка.
– Лесная дева ко мне пришла, Митаюки-нэ, – перестав строгать, поведал остяк. – Сказала мне, не надо спасать русскую, не нужно любить Ус-нэ. Со своего рода надобно жену выбирать, свой род продлевать. Да-а… Я отказался, ее захотел. Она лучше всех, сказал. Да-а… Ус-нэ же в то время уже ушла из тела свого, душа ее на верхнее небо вознеслась. Посмотрели, мыслю, на нее духи и поняли, что нет никого ее лучше. Я звал-звал ее, вернуться молил, отогревал огнем и собой согревал. Смилостивились духи к моей молитве, отпустили Ус-нэ из верхнего мира, отдали ее в мои руки. Вернулась милая моя Ус- нэ, а с духами небесными и земными говорить не разучилась. Видит их по-прежнему, слушает, советуется. И они ее слышат, да-а… А меня нет… – протяжно вздохнул остяк. – Вестимо, наказали меня духи за упрямство, да-а… Так наказали, что коли я Ус-нэ выбрал, то и они тоже. С нею говорят, со мной молчат, да-а… Оглохли духи к моему бубну, не слышат.
– Так она почти умерла? – охнула чародейка. – Вознеслась в верхний мир? Прошла испытание смертью?
Поклонница смерти, исповедующая учение о перерождении перед лицом гибели, о необходимости перешагнуть грань жизни, чтобы потом добиться возвышения, Митаюки-нэ не могла не оценить столь потрясающего подтверждения правоты ненавистной всем, но все равно мудрейшей из мудрых, старой Нинэ-пухуця.
Митаюки сама три года назад мечтала о смерти, но нашла в себе силы переродиться. И вот теперь – правит севером Ямала. Пока – только севером. Ус- нэ, получается, тоже умерла, чтобы подняться над самой собой – и вот, стала равной богам.
Но бедный Маюни, маленький остяк из рода шаманов, проклятый бубен которого постоянно разрушал ее колдовство, – Маюни от испытания увильнул. И теперь навеки останется простым смертным.
Впрочем – юный следопыт нашел свою любовь.
– Эх, Маюни, Маюни, – покачала головой чародейка. – Что же ты не увез Ус-нэ далеко-далеко, как она хотела? Зачем вернул сюда, в колдовство и войны? Отчего вы не живете в покое и счастии где-нибудь возле Пустозерска?
– Мы хотели, да-а… – признался Маюни. – За золотом вернулись, да-а… За своей долей.
– Опять это золото, – вздохнула черная ведьма. – Тебе ли не знать, потомок остяцких шаманов, что не в золоте богатство, а в людях! Твоя Устинья и человека исцелить умеет, и дождь вызвать, и бурю успокоить. Нечто с умением таковым вы бы с голоду умерли али голыми и босыми остались бы? А золота, конечно, казаки не отдали?
– Отчего же, отдали, – пожал плечами следопыт. – Да токмо не уберегли мы его, да-а… Супротив воли назад вернулись. Ныне же Ус-нэ сама уплывать не желает. Понравилось ей на сем берегу. Прикипела.
– Послушай меня внимательно, Маюни из рода остяцких шаманов, – посмотрев по сторонам, понизила голос чародейка. – Сделай лодку. Большую, крепкую, чтобы путь через море студеное выдержала. Собери припасы путевые на месяц хотя бы. Вещи, что Ус-нэ пригодиться могут. Коли золото добудешь, то и его собери. С лета держи наготове, дабы в любой момент Устинью забрать мог и в спокойные земли увезти.
– Откажется, боюсь, да-а…
– Маюни, посмотри мне в глаза! Прямо в глаза, не отворачивайся! – потребовала темная ведьма. – Теперь скажи, что я опять желаю тебе зла!
– Исполню я, Митаюки-нэ, – почти сразу сдался остяк. – Построю, да-а… А что, беда большая летом случится?
– Может, да. А может, и нет, – смягчила тон чародейка. – Предчувствия дурные случаются. Но коли предчувствия появились, то беду и упредить можно, пока не обрушилась. Коли справлюсь, никто ничего и не заметит. И тебя, Маюни, все округ будут почитать за пугливого дурачка. А не справлюсь – выживешь ты один. Тебе кем больше нравится оказаться, дурачком или уцелевшим?
– Лодка хорошо, да-а… Плавать на ней можно, сети ставить. Тюленя бить. Припас хорошо. Припас никогда лишним не бывает. Нет, Митаюки-нэ, дурачком меня не сочтут, да-а… И золото поищу, да-а… Пусть будет.
Остяк подумал… и вернулся к строганию слеги. Однако мысли его явно сосредоточились на новых планах.
