Финту случалось бывать в церкви, но в общем и целом уличные жители предпочитали держаться от церквей подальше, разве что в перспективе маячила жрачка; в конце концов, ради сытого пуза можно и послушать лишний раз про «Иисус тебя любит». А теперь вот Финт спустился в свою обожаемую клоаку и стоял в растерянности, гадая, а как вообще молятся-то.
Госпожу он своими глазами никогда не видел, хотя Дедуля всегда говорил о ней так, словно они в близкой дружбе, – и он увидал ее перед смертью, а если не верить словам умирающего, тогда чему верить-то? Ну да, Финт просил ее о помощи почти машинально, без особой убежденности, – но он никогда не молился всем сердцем и всеми печенками. А теперь он стоял там, под землей, над головой у него шумел Лондон, и, похоже, его уже разыскивал наемный убийца, и он отчаянно нуждался в молитве.
Финт начал с освященного веками ритуала – откашлялся, и уже собирался было сплюнуть, но передумал: в такие моменты опасаешься кого-нибудь оскорбить ненароком. На колени в канализации обычно не встают, так что Финт, наоборот, выпрямился и проговорил:
– Прости, Госпожа, я прям не знаю, что и сказать, вот чес-слово. Ну то есть я ведь вовсе не убийца, правда? И я обещаю тебе: если Симплисити удастся спастись, эта бедняжка из морга в Фор-Фартингзе упокоится на Лавендер-Хилл, я об этом позабочусь, и в цветах недостатка не будет. – Помолчав, он продолжил: – И еще она получит имя, так что по крайности я ее запомню; хотя бы так, Госпожа, ведь мир жесток и жить в нем куда как непросто; стараешься как можешь – а больше ничего и не поделаешь. А я – просто Финт.
Послышался едва уловимый шорох. Финт опустил глаза: по башмаку его пробежала совсем мелкая крыска. Уж не знак ли это? Ему позарез нужен хоть какой-нибудь знак. Ну бывают же знаки, а раз уж тебе дан знак, так должен быть еще и знак, указующий, что это именно он и был, чтоб ты знал доподлинно. Правду сказать, в городской канализации крыса, пробежавшая по башмаку, на знак не слишком-то похожа, если призадуматься. Так знак это или просто крыса? Ох, да ладно, какая разница? Госпожа всегда окружает себя крысами; хотя Финт-то втайне надеялся, что на влажных кирпичах туннеля, словно по волшебству, возникнет прекрасное лицо…
Над головой проезжали кареты и повозки; грохот перемежался промежутками тишины: эту многозначительную тишину вдруг настоятельно потребовалось заполнить, так что Финт добавил:
– Дедуля – а ты ж с ним наверняка знакома – рассказывал, ты всегда носишь туфельки: не башмаки какие-нибудь, а настоящие туфельки; если ты по доброте своей подыграешь мне в этом деле, я подарю тебе самую лучшую пару туфель, какую только можно купить за деньги. Заранее благодарный, Финт.
Тем вечером Соломон картинно поизумлялся тому, с каким тщанием Финт собирался в театр.
Финт отмылся дочиста – по нескольку раз прошелся по всем складочкам и труднодоступным местам, непрестанно размышляя про себя об Анониме. Юноша о нем не слышал, но с другой стороны, всех-то знать невозможно; и очень маловероятно, что кто-то покусится на них в театре, так? Но позже, в своем потаенном маленьком мирке за занавеской, пока Соломон в свой черед совершал омовение, вольно плескаясь, и брызгаясь, и покрякивая, Финт осторожно вынул из тайника бритву Суини Тодда и долго ее разглядывал.
Это бритва, просто бритва. А еще – ужас и легенда. Ее можно с легкостью спрятать в кармане. Иззи знатно поработал: в пиджаке есть внутренний кармашек, для бритвы в самый раз. Интересно, раз костюм изначально предназначался сэру Роберту Пилю, уж не сам ли сэр Роберт Пиль заказал этот внутренний кармашек специально для тех самых предметов, которые могут срочно понадобиться джентльмену на улице: скажем, для пары кастетов.
Финт вздохнул и убрал бритву обратно в тайник. Ему, пожалуй, не улыбается сидеть рядом с Симплисити, имея при себе эту штуку; но, едва так подумав, задетый за живое юноша напомнил себе: мистер Тодд убивал, но убийцей он не был. Может, если бы он не пошел на эту треклятую войну, он бы не спятил. Впрочем, как на дело ни посмотри, сегодня – не совсем тот день, чтобы выгуливать бритву Суини Тодда.
Анджела предупредила Соломона, что за ними заедет карета – и всех отвезет в театр. Финт поймал себя на том, что начал ее высматривать по меньшей мере за час до предполагаемого времени; а когда карета наконец прибыла, он с удовольствием отметил, что к ней прилагаются двое дюжих и мускулистых молодцов-лакеев. Их квадратные челюсти и искушенный взгляд недвусмысленно свидетельствовали: эти двое будут только счастливы отмутузить любого обитателя трущоб, кто только подойдет к карете на шаг ближе, чем им понравится.
Соломон сел первым. Следом вошел Финт – и совершенно пал духом, не обнаружив внутри Симплисити. Но один из лакеев, просунувшись внутрь, одарил Финта неожиданной улыбкой и объяснил:
– Дамы все еще собираются, сэр, так что нам велели сперва забрать вас. Мне также велено сказать вам, что к вашим услугам закуски и напитки; возможно, по дороге вам захочется подкрепиться. – И куда менее церемонно добавил: – Вот это да! – тот самый парень, который сразился с Суини Тоддом! То-то старушка-мамочка удивится, когда ей расскажу!
Пока Соломон придирчиво изучал небольшой, битком набитый бар внутри кареты – с превеликим одобрением, как выяснилось, – Финт напряженно размышлял. Бог с ним, с Анонимом, но подсознательно он снова и снова прокручивал в голове слова миссис Холланд. Что-то не сходилось; то, что рассказала миссис Холланд, походило, хм, скорее на вымысел, что-то вроде бритвы Суини Тодда, а ведь Финт знал правду о бритве Суини Тодда, так? Нельзя не признать, с сожалением думал Финт, что вымысел этот он частично создал сам, так что теперь он – весь из себя отважный воин в глазах многих, в то время как на самом-то деле он всего лишь парень с головой, – и в глубине души он это отлично сознает.
Мысль вернулась – молниеносно, как удар ножа. Насколько все то же самое справедливо в отношении Анонима? С его-то дамочками? Похоже ли оно
