Я попросила секретаря Станисласа доложить ему и узнать, сможет ли он меня принять. Я могла позвонить ему по телефону, но неожиданно выбрала этот путь.
Дверь кабинета распахнулась, и Станислас вышел ко мне сам.
– Ну, здравствуй, – радостно сказал он, рассматривая меня, держа за плечи. – Похорошела! Что же ты так долго?
Велел секретарю принести кофе, и, взяв меня под руку, провел в кабинет. Если бы я не была предупреждена Галиной, я бы не почуяла измены. Он действительно был рад видеть меня. Кто же эта женщина, с которой он проводит все ночи?
– Трудно уехать из прекрасной Италии, – вторя ему, радостно улыбалась я.
– Спешу отчитаться, – Станислас обнял меня и прижался гладко выбритой щекой. – Я выполняю все свои обещания. Не пью, по кабакам не шляюсь. Веду здоровый образ жизни.
'Вот, дура, сама же сказала, что на девиц вето не накладываю!' – отругала себя я, продолжая улыбаться Станисласу:
– Молодец! Я за тебя переживала.
– Позвонила бы,…ну хоть раз, – он отстранился, посмотрел мне в глаза. – Я ждал. Сам позвонил бы, да ты адреса не оставила.
– Если бы оставила, отдохнуть вряд ли получилось.
– Я рад, что ты вернулась, – он снова обнял меня, – я часто вспоминал, как сидя на крылечке в Житино, ты сказала мне, что любишь, и что бы я помнил об этом, что бы с нами ни случилось.
– Столько времени прошло… – неопределенно сказала я, уклоняясь от объятий.
– Ты закрутила роман с итальянцем? – прямо спросил он, не опуская рук с моих плеч.
– Нет.
– С русским туристом? – это прозвучало грозно.
– Нет.
– Не ври! – повысил голос он, тряхнув меня за плечи.
– У меня никого не было! – со злостью сказала я. – А с кем ты спишь, ты мне сейчас расскажешь.
Станислас отпустил меня. Сел в кресло, предложив мне место рядом. Секретарь принес поднос с кофе, поставил его на столик и вышел, притворив дверь.
– Все равно услышишь. Лучше сам расскажу, – начал Станислас – Натали…
При упоминании имени его мачехи, я вздрогнула. -…как-то пришла ко мне домой, а мне тоскливо так было, прогнать ее неудобно, а она как на грех Станислас то, Станислас сё, бюстом своим передо мной колышет, а у меня три недели воздержания. Ну, я и сорвался, – он тяжело вздохнул, признавая свою вину. – Потом прошу ее, уйди, забудь, а она в слезы. Дверью хлопнула, а ночью приехала на такси, стоит под дверью и говорит 'я ушла от Владимира, мне негде жить, пусти на время'. Что делать? Я пустил. С тех пор она живет у меня.
Я хорошо представляла, как Натали может соблазнять, но меня интересовало другое:
– И как Владимир Станисласович отреагировал на это?
– За мои выкрутасы с файлами 'Хадраш текнолоджи' он меня пожурил, а сейчас лишил наследства. Говорит, не сын ты мне больше. Так что с 'Хадраш' я не в теме.
– Что делать думаешь, жениться?
– С ума сошла! Я люблю другую женщину.
– Любишь одну, а живешь с другой, старинная народная мужская забава.
– Саша! – он умоляюще сложил руки. – Что я должен был сделать, выгнать ее на улицу?
– Уйти самому, оставить квартиру ей, если ей жить негде. Покуковала бы, да и вернулась к Владимиру Станисласовичу. Плохо ли ей, молодой любовник, теплое гнездышко!
– Саш, ну не мог я сообразить!
– За тебя твой малыш соображал, – зло сказала я.
Станислас покраснел, я видела это впервые.
– Ну, да ладно, – я встала, к кофе мы так и не притронулись. – Совет вам, да любовь.
И с улыбкой поклонилась Станисласу. Он сидел, опустив плечи. Я прошла к двери, на пороге обернулась, но, не сказав ничего, вышла.
Слухами полнится земля. Мы не виделись и не общались четыре месяца. Мне было чем заняться, кроме как плакать по Станисласу. Я готовилась стать матерью.
Он возник на моем пороге перед Рождеством. Мы разговаривали с Галиной в моей квартире, она собиралась уходить, приоткрыла дверь, шагнула на лестничную клетку и уперлась в грудь Станисласа.
– Ой, вот и папаша… – ойкнула Галина и бочком протиснулась к своей двери.
Никем не останавливаемый, Станислас прошел в мою квартиру и закрыл дверь. Я стояла и не могла ничего поделать. Глупо прикрывать живот руками. Он смотрел на выпуклый животик, на простенькое домашнее платьице для беременных, на тапочки с веселыми зайцами. Я смутилась.
– Так, так. Не врут, значит. И когда же ты собиралась мне рассказать?
Рассказывать я ему не собиралась, и промолчала.
– Значит, скрыть хотела, – констатировал он.
– Прости, как понять твой интерес? Между нами ничего нет, – сказала я, возмутившись, что он уличает меня в нечестном поступке.
– Но было, – он вздохнул, и с укором посмотрел на меня. – Я знаю, это мой ребенок.
– Похвальная уверенность, – съязвила я. – Ты живешь с другой женщиной, зачем тебе это?
– Я не живу с Натали.
– Она переехала? – не поверила я, зная правду от вездесущей Галины.
– Нет. Она живет в моей квартире.
– Понятно.
– По-ня-яя-т-но, – передразнил меня Станислас, – что ж ты делаешь, Сашка?
– Тебе лучше уйти, – посоветовала я ему, – пока еще можно остаться друзьями.
– Я знаю, что мне лучше. Ты как с мужчиной разговариваешь? Ох, и надрал бы я тебе задницу!
– Отстань, мне нельзя волноваться, – воспользовалась я своим положением, – и ребенку тоже, ему нужны положительные эмоции.
– Если бы не это, – он ткнул пальцем в сторону моего живота, – я бы тебе такие положительные эмоции устроил!
– Хорошо, – успокоила я его, – пришел, так пришел. Может, скажешь зачем?
– Просто из вежливости пригласила бы войти, а не томила бы в коридоре, – сказал Станислас.
Мне не оставалось ничего кроме как пригласить его в комнату. Аккуратно повесив светлую дубленку в шкаф, сняв щегольские казаки, он прошел, огляделся, сел на тахту.
– Ничего не изменилось, – сказал он, и похлопал по мягкому индийскому пледу, приглашая меня сесть рядом. 'В моем положении он меня и пальцем не тронет', подбодрила себя я. Села. Платьице собралось складочками, увеличивая живот. Я была неповоротлива, что бы было удобно, я устраивалась еще некоторое время.
Станислас смотрел на изменившуюся фигуру, на мои попытки поместить пополневшее тело. Бог знает, о чем он думал. С кухни вернулся, спрятавшийся было, Базиль.
Подошел к Станисласу, обнюхал.
– Привет, – сказал ему Станислас. Базиль вспрыгнул на тахту и полез к нему на руки. Предатель! Станислас погладил подставленную для ласки кошачью голову, Базиль положил лапки на грудь Станисласа, переминая ими, замурлыкал, и выпустил коготки, цепляясь за петли джемпера Станисласа.
– Базиль! – грозно окликнула его я, он недоуменно посмотрел, отпустил джемпер, но с рук его не сошел.
– Ты будешь строгой матерью.
– Я буду разумной матерью, в меру строгой, и в меру буду баловать.
– Кого? ЕЕ или ЕГО?
– Не знаю. Мне все равно, кто родиться. Я буду любить их вне зависимости от пола.
– И когда?
– В апреле.
