– У нас есть время. И на свадьбу, и на медовый месяц и подготовиться к рождению малыша.
– Я замуж не собираюсь.
– Хорошо. Тогда будем жить в гражданском браке. Квартиру куплю большую, с детской комнатой.
– Никаких браков. Ни законных, ни гражданских.
– Хорошо. Будем жить как соседи. Куплю квартиру с двумя спальнями.
– Станислас,…я устала спорить с тобой.
– Вот и хорошо, – он вскочил с тахты, взял меня за лодыжки, и положил их на свои колени и, поглаживая их, медовым голосом сказал, – ложись, отдыхай.
Я запротестовала, его настойчивость утомила меня. Я выторговала его согласие оставить сейчас меня в покое, на возможность навестить меня завтра. Станислас оделся, поцеловал меня в щеку и ушел, сказав 'До завтра'.
С тех пор так и повелось. Станислас приезжал в обеденное время, мы обедали в маленьком ресторанчике и немного гуляли по заснеженному парку и прощались до следующего дня. Я привыкла к его вниманию, он был нежен и заботлив. Перед выходом на улицу, зная, что самой мне сделать стало нелегко, надевал на меня меховые сапожки и застегивал молнию. Во время прогулки держал меня под руку, чтобы я не поскользнулась. Выбирал только полезные для меня блюда и до отказа забил экологически чистыми продуктами мой холодильник.
Февральским утром, когда за окном стало светлеть и метель, казавшаяся желтой в свете уличных фонарей, приобрела свой естественный цвет, в мою дверь позвонили.
Я взглянула в глазок, но в подъездном полумраке, разглядела только женский силуэт.
– Почта, – сказали за дверью, чувствуя мою нерешительность.
Я открыла. Натали. Наталья Леонидовна. Она решительно вошла в мою квартиру и брезгливо огляделась. Коридор был неширок, узкий вишневого дерева шкаф, двухметровое зеркало, окруженное яркими круглыми светильниками, овальный ковер, привезенный мною из Китая. И я. На седьмом месяце мой живот значительно увеличился, и был направлен на Натали, как крупнокалиберное артиллерийское орудие. Она остановила на мне свой взгляд, и он застыл на выпирающей части моего тела.
– Какая же ты дрянь! – Натали кипела злобой.
– Наталья Леонидовна, вы явились в мой дом без приглашения и оскорбляете меня! – попыталась я осадить ее.
– Я ведь тебя предупреждала, предупреждала, тварь ты эдакая! Я ради него оставила Владимира, мне обратной дороги нет! Если ты попробуешь отнять у меня Станисласа, берегись, – она перешла на свистящий шепот, – я за твою жизнь и за жизнь твоего ублюдка не дам и ломаной полушки!
– Что вы так нервничаете, Наталья Леонидовна? Станислас живет с вами, не со мной.
Я вот сейчас разволнуюсь, – говоря это, я сняла чехол с мобильным телефоном с крючков для ключей, – да и позвоню ему, что бы он вас домой отвел, а то вы меня беспокоите своими угрозами.
– Этот негодяй не появляется дома, в офисе мне говорят, что он занят или вышел, все время врут! – она задохнулась, от злости и пожаловалась. – Владимир никогда не поступал со мной так!
– Трудно танцевать одной задницей на двух свадьбах?! – ввернула я, ничуть ее не жалея.
– Как ты можешь судить? – она презрительно, свысока смотрела на меня. – Ты любила когда-нибудь? А тебя кто-нибудь любил?
– Я женщина, вы никогда не замечали?
– Не замечала, тебя трудно заметить, – она радовалась, что может напомнить мне, что я не красавица. – Владимир все твердил 'она умница!', не верю – ума хватило только залететь, а это и дурочка может!
– То, что так легко дается дурочкам, оказалось не по плечу вам. И дело тут вовсе не во Владимире Станисласовиче, – сказала я, готовая ответить на выпад, и, кивнув на свой живот, выпалила, – и как мы уже выяснили не в Станисласе. Это вы, Наталья Леонидовна, смоковница бесплодная.
Я знала, что вызываю огонь на себя, но остановиться уже не могла. Она назвала меня 'дурочкой'! Натали утробно зарычала, я ударила по самому больному месту, и кинулась на меня. Я увернулась, бросилась в ванную комнату. Натали побежала за мной и зацепилась за дверной косяк, в надежде помешать мне, закрыть дверь ванной.
Я налегла плечом на дверь, Натали не выдержала боли прищемленной руки, выдернула ее, и я защелкнула дверь перед самым носом преследовательницы. Трясущимися руками я набирала номер Станисласа на, оставшимся чудом, в моих руках, мобильном.
Я слышала, как разъяренная Натали мечется по моей квартире, в поисках предмета, способного помочь ей открыть дверь ванной комнаты. 'А если она найдет топор, справится ли она с дверью?' в тоске подумала я. Станислас приехал быстро. Я слышала, как он стучал во входную дверь, как Натали открыла ему, как они кричали друг на друга, как хлопнула дверь. Затем шум стих, Станислас прижался лбом к двери ванной комнаты и позвал:
– Саша! Сашенька, я отвезу ее домой. Не беспокойся, она никогда тебя не потревожит! Я отвезу и вернусь! Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно. Можешь не возвращаться. Кто следующий, Раиса?
– Саша!
– Я серьезно. Хватит мне на сегодня, Станислас.
– Саш, открой!
– Нет. Иди, она тебя ждет.
Станислас стукнул кулаком в дверь и, чертыхаясь, вышел из дома. Не завидую я Натали.
Два дня я не пускала Станисласа к себе. Для этого мне пришлось забросить прогулки. Подниматься в квартиру я ему запретила под страхом вызова милиции.
Станислас сидел в машине около моего подъезда и через час названивал мне на мобильный. Сначала я разговаривала с ним, увещевала, чтобы не занимался ерундой и уезжал на работу.
– Пусти меня, я должен объяснить – он не хотел ничего слушать и просил открыть ему дверь.
Тогда я отключила телефон.
Утром третьего дня осады, в мою квартиру позвонили. Я взглянула в глазок и снова увидела лишь женский силуэт. На этот раз я была осторожна. На мой вопрос, знакомый голос ответил:
– Варвара Хадраш.
Вот это да! Станислас решил надавить на меня и подбил на это свою тетку? Я открыла дверь и пригласила Барбару пройти в дом. Она вошла и дружелюбно прикоснулась уголком губ к моей щеке в подобии поцелуя. Я спросила ее, не будет ли она 'против', если мы поговорим на кухне, я угощу ее чаем. Барбара 'против' не была. Но полюбопытствовала расположением моих 'комнат'. Я провела ее в мою единственную комнату. Она похвалила ее светлость и уют. Но, заметила, что с прибавлением семейства, эта комната превращается в гостиную, спальню и детскую, одновременно.
– Александра, ты здравомыслящий человек, зачем с самого рожденья обрекать ребенка на жизнь в трудных условиях? И так в жизни он повстречает много сложностей.
Я проявила уважение и внимательно слушала Барбару.
– Купить достойную квартиру тебе может и под силу, – продолжала она, – но это истощит твой запас. Предоставь это мужчине, поверь, женщина всегда найдет, куда потратить деньги! А содержание ребенка?
Я кивнула в знак того, что понимаю как нелегко одинокой женщине.
– Ты же знаешь, сколько стоит достойное образование, твоя жизнь превратится в ежедневную добычу средств на существование.
Я согласилась с ней снова, кто как не я знал о том, как дорого стоит образование, как отказываешь себе во всем, что бы оплатить семестр.
– Семья Хадраш не из бедных, хоть и Володенька пригрозил Станисласу лишением наследства, но и без его денег у Станисласа высокий и стабильный доход.
'Конечно Глоуб Коммьюникейшн, даже оставшись далеко позади 'Хадраш текнолоджи', это тебе не коммерческая палатка, торгующая сникерсами' ухмыльнувшись, подумала я. Барбара приняла ухмылку на счет Станисласа, и вкрадчиво продолжила.
– Я его не оправдываю, он виноват во многом, но ты должна думать в первую очередь о ребенке. Послушай меня, девочка. Я зла тебе не желаю. У меня, кроме Станисласа никого нет, он мне, как сын, а твой
