Иуда отступил на шаг и замахнулся. Серебряный осколок сверкнул в свете факелов.
— Я не могу тебя заставить. Ты должен принести эту жертву по доброй воле.
— Тогда я выбираю от нее воздержаться.
Элисабета улыбнулась его стойкости.
— Тогда позволь тебя убедить, — сказал Искариот.
Остальные мотыльки спорхнули на Элисабету, на ее щеку, на шею; несколько уселись ей на руки и плечи.
— Стоит мне подумать, и они убьют ее, — пообещал Иуда. — Ее кровь закипит. Она умрет в мучениях. Таков твой
Элисабета внезапно сообразила, что Искариот просил ее разыгрывать из себя няньку для отрока вовсе не ради спокойствия оного, а ради завоевания его сердца, дабы Искариот мог помавать этой привязанностью, яко оружием. К собственному ужасу, она осознала, как хорошо подыграла ему в устройстве этой западни.
Томми встретился с ней взглядом.
— Не делай этого ради меня, — холодно изрекла она. — Ты для меня ничто, Томас Болар. Всего-навсего забава, игрушка, коей можно поразвлечься, прежде чем откушать.
Она продемонстрировала свои клыки.
Томми так и корчило от ее слов, от ее зубов. И все же он не отвел глаз, выдержав ее взгляд целый вздох, после чего обернулся к Искариоту.
— Чего ты хочешь? — спросил Томми.
Элисабета с прищуром оглядела стену стригоев перед собой, соизмеряя их молодые силы со своей собственной. Прикинула, сколько времени потребуется жалам, чтобы убить ее. Успеет ли она вызволить Томми ко времени? Ее острый слух улавливал шарканье шагов из-за бурлящей реки, оставшейся за спиной.
В тамошних тоннелях затаились другие стригои.
В одиночку Томми отсюда нипочем не выбраться.
— Ложись на этот стол, — приказал Искариот. — Больше ничего тебе делать не придется. Остальное сделаю я, и она останется в живых. Я тебе клянусь.
Едва мальчик ступил вперед, Элисабета окликнула его:
— Томми, может, нам и не удастся покинуть комнату живыми, однако же это не означает, будто нам надлежит смиряться перед подобными ему.
Искариот утробно расхохотался.
— Вот уж действительно женщина рода Батори! Если я что и усвоил, так это то, что ваша преданность переменчива, как ветер.
— Значит, моя кровь себе верна!
Извернувшись, Элисабета метнулась в сторону с такой скоростью, что почти пропала из виду, и вырвала Хенрику горло, прежде чем он успел глянуть на нее. Другой стригой ринулся на нее, ближайший схватил за руку. Она вырвала ему конечность из сустава, отшвырнув прочь. Еще двое высоко подпрыгнули и обрушились на нее сверху. Вскинувшись, она сумела потеснить их на шаг, но новые чудища выскочили из соседних тоннелей, пригвоздив ее руки и ноги к полу.
Элисабета отбивалась, но понимала, что все это втуне.
Она проиграла — не только не вызволила Томми, но и не
Должно быть, Иуда прозрел ее замысел.
Она увидела, как мотылек ползет по ее щеке, а потом мягко взмывает в воздух на легких крыльях и планирует прочь.
Она нужна Иуде живой.
— Хватит! — крикнул Томми, оборачиваясь к Искариоту с лицом, залитым слезами. — Делайте что задумали!
— Забирайся наверх, — прозвучал приказ. — На спину. Голову положи на нижний конец плиты.
Томми подошел к черному камню, хотя каждая клеточка его тела вопила, что надо бежать, но он забрался на камень и повернулся спиной, чтобы лечь навзничь, положив шею во вмятину у основания алтаря — и знал, что это алтарь.
Ниже его головы была большая черная трещина, пускавшая сернистый пар, вонявший даже противнее, чем река. Легкие Томми прямо скукожились от него. По щекам заструились горячие слезы. Он повернул голову, взглядом отыскав Элисабету.
