— Все не так плохо, — солгал Томми. — Я просто стал легко уставать, но мне позволяют много спать.
— Береги силы.
В дверь ванной постучали, отчего Томми подскочил. Он не слышал ничьих шагов за дверью, но эти сангвинисты ходят бесшумно, словно привидения.
— Мне надо идти, — прошептал Томми. — Я скучаю по тебе.
— Я... тоже по тебе скучаю.
Он нажал кнопку разъединения, сунул телефон под бачок туалета, нырнул под душ и, нарочно громко плеснув водой, крикнул в сторону двери:
— Что, уже и душ спокойно принять нельзя?
— Ты уже долго пробыл там, — ответил сердитый голос. — И я слышал, что ты с кем-то говорил.
— Я подросток! Я всегда разговариваю сам с собой, что такого-то?
Наступило молчание, потом охранник заговорил более спокойным, назидательным тоном; должно быть, он понимал, что Томми лжет и что-то скрывает, но нашел этому ошибочное объяснение:
— Если ты там развлекался сам с собой, молодой человек, то нечего этого стыдиться. Но ты должен исповедоваться в таких грехах своему приходскому священнику.
— Во-первых, я иудей. А во-вторых... да пошел ты!
Томми стоял под душем, и лицо его пылало отнюдь не от горячей воды.
«Ну да, теперь я и впрямь хочу умереть».
Элизабет направилась обратно в комнату Руна, прижимая ладонью спрятанный в кармане телефон. В сердце ее пылал гнев, но графиня сдерживала его. Когда придет время спасать Томми, она должна будет действовать спокойно и безошибочно. Пока что не время для эмоций.
Элизабет намеревалась поговорить с кардиналом, но сначала нужно было посмотреть, как там Рун.
Перед тем как войти, Батори разгладила юбку и поправила рукава. Еще с порога она увидела, что брат Патрик стоит на коленях рядом с постелью Корцы и держит его за руку.
Монах поднял склоненную в молитве голову и жестом подозвал Элизабет ближе.
— Он все еще отдыхает.
Подойдя к кровати, графиня всмотрелась в лицо Руна — такое безмятежное во сне. Он выглядел почти как обычно — годы и множество бедствий, которые Корца видел за свою долгую жизнь, словно бы не затронули его. Быть может, ему все-таки лучше было прожить жизнь обычного священника и умереть, обремененным лишь грузом простых человеческих забот... Он не заслужил той участи, что была уготована ему.
— Я уверен, что он скоро очнется, — промолвил Патрик. — Правильно и своевременно оказанная первая помощь спасла ему жизнь.
Элизабет вспомнила, как Эрин наносила свою кровь на раны Руна. Пусть эта женщина была уязвимой и смертной, но она спасла его.
— Можете помолиться вместе со мной, если хотите, — предложил монах.
Элизабет желала остаться, но все же с сожалением повернулась к двери кельи.
— Сначала я должна поговорить с кардиналом Бернардом.
— Я слышал, что остальные вскоре тоже пойдут к нему.
Гнев нарастал в душе Элизабет от осознания того, что этот мерзавец сделал с больным мальчиком, превратив его в заложника.
Она вышла из комнаты и быстрым шагом миновала коридор. Трое незнакомых сангвинистов — двое мужчин и женщина — охраняли эту часть резиденции. Чтобы защитить Руна или чтобы не дать ей выйти?
Элизабет заговорила с женщиной — она явно была родом из Африки, столь темнокожих людей графине еще не доводилось видеть.
— Я должна поговорить с кардиналом Бернардом. У меня есть сведения, жизненно важные для безопасности ордена.
Женщина окинула Элизабет взглядом своих круглых глаз и ответила:
— Доступ к узнику ограничен. Только его личному помощнику, отцу Грегори, разрешено говорить с ним, дабы он мог позаботиться о нуждах кардинала. Я могу передать вашу просьбу к кардиналу через отца Грегори.
— Я должна поговорить с кардиналом сама.
Ее собеседница поджала губы.
