такой же. Удивительная сила, доставшаяся ему от кого-то из божественных предков.
Скверно. Этот рикирал дак был бы весьма полезен в грядущих свершениях Кащея. Его Вопль Паники способен разгонять целые войска, обращать армии в трясущиеся от ужаса толпы. Кащей очень на него рассчитывал.
О коте Баюне Кащей сожалел не так сильно. Его усыпляющие и ослабляющие песни тоже весьма могучи, но куда менее громки. Издали они не действуют.
К тому же Баюн не погиб. Жив-здоров, только временно утратил боеспособность. Через пару лет он снова станет взрослым котом и, возможно, все-таки пригодится. Кащей не обманывал себя, считая, будто к тому времени уже истребит весь людской род. Слишком много расплодилось на земле человечков – грядет поход на долгие годы, а то и десятилетия.
Но оставлять все это так нельзя. Середульний Волхович и Ванька-Дурак причинили уже слишком много досады. Надо с ними разобраться.
Кащей задумался, что бы еще такого устроить этим двоим. Больно далеко они уехали – в блюдце стены Чернигова видны. Если новых охотников посылать, так они пока доберутся, Иван с Яромиром уж совсем в другом месте будут.
Может, летающего кого? Дюжину летунов на змиях, Горыныча, Ягу Ягишну в ступе… хотя ее они уже однажды одолели…
Нет, Горыныч или змиевы всадники напрасно русов переполошат. Да и вообще никого пока посылать не стоит – зима пришла, Мороз-Студенец Кащеево Царство буранами обложил, великанских Снеговиков дозорами выслал. Восстанет такой живой сугроб, ощерится клыками-сосульками – минуй, попробуй! Теперь державу оставить можно разве на полуденной границе, но это уж совсем долгий крюк будет.
Лучше подыскать работничков прямо на месте. И не только для Волховича и Ваньки, но и для старших их братьев. Они тоже могут чем-нито досадить – лучше убрать их заблаговременно.
Оставив блюдце, Кащей вышел в заветный садик и двинулся меж чудесными деревами. Всякие здесь были – и дубы, и клены, и березы, и даже волшебное аза-дерево. Но Кащей прошел мимо и остановился у мрачной, растущей в самом темном углу осины. По ее ветвям словно струилась грязная кровь, стекая по стволу и впитываясь в землю.
Кащей коснулся коры и бесстрастно произнес:
– Умершие, убитые, заблудшие, некрещеные и безымени. Восстаньте, поднимитесь и навредите врагам моим Глебу и Ивану, Берендеевым сыновьям, да Бречиславу и Яромиру, сыновьям Волховым.
Струящаяся по осине кровь на миг замерла, а потом будто хлынула в обратном направлении. Из-под земли донесся тоскливый вой, плеснуло туманными завитками… и все стихло. Кащей к чему-то прислушался, еще пару минут постоял недвижимо и удалился.
Финист Ясный Сокол вздрогнул и приложил ладонь к уху. Ему показалось, что он расслышал чей-то вой. Акъял-батыр повернулся к нему и приподнял брови, но Финист только мотнул головой.
Просто показалось.
– Что, Финист-батыр, как условились? – прошептал башкирский егет.
– Ага, – кивнул фалколак, ударяясь всем телом оземь.
Он обратился в сокола, вспорхнул под потолок и закричал, заметался. Все громче, громче – пока не услышал за дверью раздраженное ворчание. В замке заскрежетал ключ. Тогда только Финист упал на лежанку и замер, раскинув крылья. Глаза его заволокло белой пленкой.
Вошедший в камеру татаровьин поднял повыше факел. В неверном свете он разглядел валяющуюся птицу и зло буркнул:
– Издох, что ли?.. Сиськи Мораны, вот угораздило ж… Именно в мою смену!
Не то чтобы стражнику было какое-то дело до проклятущего оборотня. Просто царь Кащей повелел пока что держать его вживе – ибо убить-то можно в любой момент, а вот воскресить, буде вдруг понадобится, уже не получится.
Ворча себе под нос, татаровьин подошел к лежанке… и ему на затылок обрушилось что-то тяжелое! Притаившийся в углу возле двери Акъял шарахнул камнем.
Финист тут же «очнулся» и снова ударился оземь. Поднявшись уже человеком, он встал подле Акъяла, охлопывающего стражника сверху донизу.
– Что, живой? – спросил он.
– Дышит вроде… Добить, может?
– Да не, беззащитного как-то не по-русски будет…
– Так я-то не русский, Финист-батыр, – хмыкнул Акъял. – Хотя это и не по-башкирски, прав ты.
Они двое специально дождались дня, когда темницу стерегли только татаровья. У них нет звериного чутья псоглавцев, их можно застать врасплох, ударить сзади. Кустодий был уверен, что в камере всего один узник – вот и вошел без опаски.
Из полезного скарба при нем нашлись только засапожный нож, огниво, веревка и кусок лепешки. Лепешку моримый голодом Финист мгновенно уплел. Акъял, последние дни деливший с ним свои скудные ужины, укоризненно крякнул. У него брюхо тоже подводило.
Темница, в которой сидели побратимы, размещалась в большой каменной башне. Финист в конце концов дорылся до угловой камеры, но оказалось, что наружные стены куда крепче внутренних, и даже его стальными перьями быстро дыру не прокопаешь. Да и высоко очень – Финист-то ладно, он улетит, а
