слабость станет погибелью для него. Но он здесь для того, чтобы исправить свою ошибку.
Он нагнулся, чтобы вытащить из земли пропущенную картофелину. Почти с нежностью стряхнул с кожуры песок. Затем поднялся и стал ждать.
Спустя почти полчаса неподвижности завеса туч расступилась, показалась тусклая луна. Путешественник поднял картофелину вверх и произнес несколько непонятных слов.
Небосвод скрылся за тучами так же быстро, как и появился.
Путешественник осторожно положил картофелину обратно на землю. Еще раз с нежностью провел рукой по кожуре, словно она была его домашним животным.
Краткий миг спустя клубень начал расти и покачиваться сам по себе. Из одного бока появились крохотные тонкие побеги, словно он решил прорасти. Отростки быстро превратились в ноги, кожура превратилась в нежный пушок. Под конец картофелина треснула с одного конца, как если бы слишком долго варилась, и издала какой-то измученный звук.
– Ты исправишь то, что я не успел предотвратить, – произнес путешественник. – Нужно еще только немного подрасти. Но ты знаешь, как обходиться с детьми, которые разводят огонь в амбаре.
16
Бонне
Вокруг Бонне стояла кромешная тьма, но вонь, бившая ему в нос, не оставляла надежд на счастливое стечение обстоятельств. Он все еще сидел в одной пещере с Ушмой. Его нос мог это подтвердить. Факел, судя по всему, потух, равно как и очаг, который должен был не дать замерзнуть в пещере. Но огонь и холод уживаются примерно так же, как тролли с полуросликами. Если достаточно крепко прижаться к земле, то можно не видеть другого. Сравнение, конечно же, несколько хромало из-за того обстоятельства, что Бонне застрял в этой пещере, но холод все равно пришел.
Бонне задержал дыхание и прислушался. Стояла мертвенная тишина. Может быть, Ушма бросила его без присмотра? Этого не может быть. Троллиха очень недоверчива в отношении пленника, особенно после их с братом попытки бежать. Она ни на миг не спускала с него глаз. Но, может быть, у нее появилось важное дело, и она только и ждет, чтобы он уснул, чтобы выбраться из пещеры. И полурослик принялся мысленно расписывать эту мысль.
Она исходила из того, что ей понадобится только один миг для того, чтобы уйти и вернуться прежде, чем он проснется. Она не рассчитывала на холод и его чуткий сон. Бонне представлялось, что ситуация проясняется, словно туман, уносимый порывами поднимающегося ветра. Это его шанс, и он должен им воспользоваться. Но пока что он задержит дыхание и прислушается. Ничего!
Бонне отбросил одеяло и сел. Пахло холодным дымом и другими вещами, которые лучше себе даже не представлять. Рука все еще болела в том месте, где гоблинский шаман разрезал ее своим грязным кинжалом. Когда гоблины схватили его и стали держать, Бонне решил, что настал его смертный час. Он топал ногами, дрался, извивался и кричал, но все безуспешно – гоблины оказались сильнее. Ксумита Латоринсис сидел у него на груди со своей мерзкой ухмылочкой на лице, крепко сжимая его запястье. А затем разрезал ладонь Бонне по все длине.
– Это чтобы твой брат не забыл о своей клятве, – пропел он.
Бонне не верил в это проклятие. Бабушкины сказки, просто чтобы напугать их. Он не сомневался, что существуют великие маги, способные проделывать с помощью волшебства потрясающие вещи. Возможно, к их числу принадлежал мейстер Отман, но этот жалкий гоблин со своими звериными косточками, дурацкими рогами на голове и этим склонным к театральным эффектам голосом точно был не из них. Однако порез был болезненным и болел до сих пор, и Бонне возблагодарил Цефею, что мучители наконец отпустили его. После этого кучка зеленых падальщиков убралась из тролльской пещеры. Они собирались разбить лагерь неподалеку, но под открытым небом, чтобы Ксумита мог черпать новые силы для колдовства.
Бонне считал это просто очередной отговоркой, чтобы сбежать от вони, поскольку какая бы кровь ни текла в их жилах, зеленая или красная, носами обладали оба.
Бонне долго причитал, что он истечет кровью, что начнется заражение, пока Ушма не намазала ему руку своей пастой. Конечно же, все эти причитания нужны были только в надежде на то, что троллихе понадобятся новые травы и что она на минуточку оставит пленника без присмотра. Но план не сработал. У Ушмы было полно этого добра, чтобы намазать его с головы до ног, а травок в коричневатой жиже отродясь не было. Троллиха говорила ему, что кашица сделана из улиток, червей и еще чего-то, что Бонне не понял, поскольку заткнул пальцами уши и начал напевать себе под нос.
Бонне подтянул ноги и сел на корточки. Осторожно ощупал пол вокруг. Наступишь на обломок кости – и можно забыть о побеге. Кто знает, не придется ли ему бежать. Медленно вытянул ноги. Жалкие остатки поклажи, оставленные ему братом, придется бросить. В темноте он все равно ничего не найдет. Дорога каждая минута. Ушма может вернуться в любой момент.
Шаг за шагом Бонне пробирался через пещеру. Сначала ощупать пол большим пальцем. Убедиться, что там нет каких-нибудь обломков, камней и костей. Найти другое место, снова ощупать землю большим пальцем, решить, что место нормальное, коснуться земли, а потом медленно опустить стопу. Все это длилось целую вечность. Но с каждым шагом Бонне чувствовал себя чуточку лучше и чуть-чуть больше настоящим жуликом. Казалось, он почти дошел до туннеля. Там уже будет просто. Весь коридор устлан влажной землей.
– Осторожнее, а то наступишь на остатки моего ужина, – пророкотал низкий голос Ушмы, отражаясь от стен пещеры.
Бонне замер, но знал, что если задержит дыхание и не будет шевелиться, это его не спасет, ситуацию уже не исправить.
