— Гарри, давление! Упало резко, что-то случилось! Почти ноль — сейчас потеряем управление!
— Парни, спокойно! Озеро по курсу, будем садиться на воду! Держитесь крепче!
— То есть вы, генерал, хотите сказать, что почти целые сутки никто не заметил исчезновения из эфира базы ВВС США? И если бы не пропажа посылки, то и сейчас бы не спохватились?
— Простите, сэр но не вы ли настояли на режиме секретности? И требовали «исполнять не рассуждая», так что в итоге даже я и мои люди перестали понимать смысл? У вас есть претензии, касаемо выполнения ваших требований? Тогда какие ко мне вопросы?
— Напомню, что военная безопасность операции, это ваша ответственность. И она должна была быть обеспечена по умолчанию, не нуждаясь в особых указаниях.
— С точки зрения военной безопасности, ваш груз вообще не должен был туда попасть! Как и полтора десятка самолетов, пока что более опасных для своих экипажей, чем для врага. Вы же еще, «согласно плану», намеренно ослабили режим секретности. Про то, что вы туда отправляете, здесь знали все — не удивлюсь, если и местный персонал тоже. Ну а мы тут при чем?
— Вы предпочитаете, чтобы Сенатская Комиссия задала вам вопросы, которые пока что приватно, без суда и прессы, задаю я? Что случилось с базой ВВС Синьчжун? Пропасть без вести может рядовой Джон Доу — но никак не военный объект США! Тысяча сто человек гарнизона, особо секретная техника, а теперь еще и… Думаю, в Вашингтоне очень захотят получить ответ! Какая у нас есть информация — достоверно?
— Достоверной — немного. В 13 часов был последний сеанс связи. Мы сообщили, что рейс 047 вылетел с Окинавы, они — что ждут и готовы принять. Согласно инструкции, после приема груза должно быть передано подтверждение, но небольшая задержка все ж была допустима. Был послан запрос, Синьчжун не ответил, решили что проблемы со связью. Начиная с 20 часов, когда все мыслимые сроки для ответа прошли, мы вызывали их в эфире постоянно. Был послан офицер связи, на самолете — тоже пропал. Сегодня в 6 утра отправили воздушную разведку. Они успели передать — видим объект, на земле оживление, и следы бомбежки. А затем крик, нас атакуют «стрелы», и все. Так как у русских реактивных истребителей никак не хватило бы боевого радиуса со своей территории, то весьма вероятно, что база Синьчжун после бомбежки захвачена советским воздушным десантом, и «стрелы» взлетали уже оттуда.
— А мой груз? И самолеты?
— Сэр, выводы делайте сами.
— Вы понимаете, что в Вашингтоне сделают с нами обоими, когда узнают, черт побери?
— Простите, сэр, но это был план — дернуть тигра за усы. Я понимаю, политика — ну а ВВС тут при чем? Трудно было предвидеть реакцию Большого Джо — ну как бы мы отнеслись, если бы русские бомбардировщики с атомными бомбами завтра появились например на Кубе? Вот Советы и реагируют, предельно нервно и резко — мы на их месте вели бы себя так же. А уж после Сиани и инцидента в Цусимском проливе… вы не находите, что это было очень неосторожно, продолжать провоцировать русского медведя? При том, что отдуваться за все приходится моим парням!
— Генерал, эта операция была утверждена на самом высоком уровне. Ну кто мы, чтобы сомневаться в ее целесообразности? Тем более, что речь шла не о реальном нанесении удара — правило «fleet in being» относится не только к флоту![57] Это я и вы знаете, что В-47 из Синьчжуна вряд ли могли бы долететь даже до Иркутска, не то что до Новосибирска и Свердловска — а знают ли про это Советы? С учетом того, что нами заявлены сведения о дальности этих новых бомбардирощиков, заметно отличающиеся от истинных. Реальна угроза или нет — но Сталин обязан был ее учесть по максимуму! Что было бы для нас очень благоприятно, при проведении переговоров — куда легче договариваться, когда противник знает, что под столом ты держишь кольт, нацеленный ему в живот!
— Вот русские и учли. Скажите, сэр, вот вы там, наверху, принимаете важные политические решения. В том числе — как нам вести себя с русскими. А позвольте спросить, вы с ними встречались, общались накоротке? И лучше — в неофициальной обстановке.
— Нет. Но будьте уверены, лично я прочел о них если не все, что было написано, но половину, или треть, уж точно!
— А мне вот приходилось. В сорок четвертом, в Европе, в Контрольной Комиссии. И я заметил одну особенность — есть ли она в вашем прочитанном? То, что европейцев пугает и делает сговорчивым — русских злит и мобилизует! В то же время «по дружбе», они могут поступить себе в убыток, есть в них что-то от индейцев, у которых наши предки землю покупали за бесценок. Потому, на мой взгляд, гораздо эффективней была бы политика не угроз, а дружелюбия, наши показные жесты ради реальных уступок с их стороны. Ну а «вешать будем после», когда ослабнут. Это было бы куда безопаснее и выгоднее, чем такие авантюры как эта! Ну зачем воевать с индейцами, если с тем же результатом можно поить их «огненной водой»?
— Я доложу о ваших предложениях. Но до того нам надо вылезти из задницы, в которую мы попали.
— Я послал запрос в нашу военную миссию при штабе генерала Мо — это главный от наших макак в том районе. Просил узнать что-то через местных. Ну и — макаки может и плохие солдаты, но у Мо их, по его утверждению, триста тысяч голов в строю! И не помешает, если они, может и не отобьют Синьчжун обратно, то доставят русским кучу проблем?
— Разумно. Но вы чем-то озабочены?
