Но светят звёзды в ночной тиши,
И нет дороги назад.
В этой войне, норвежцы наш враг? Но ответил Иван Петрович — что Один-Вотан в действительности был нашим, славянским языческим богом, что показали раскопки Аркаима. И не норвежцы, а русские издавна ходили в этих студеных морях, открыли Землю Грумант — которая лишь сейчас, восстановив историческую справедливость, вернулась под наше владение. И вообще, с этой песней мы в боевые походы шли еще в сорок третьем. Когда «потомки викингов», что сейчас орут из Осло, бездарно слили свою страну немцам. Да и кто сказал, что варяги, это викинги — а вот есть мнение у товарищей ученых, что это было славянское племя, тоже ставшее одним из наших, русских корней.
Все лучшее, что в нас
Таилось скупо и сурово,
Вся сила духа, доблесть рас,
Свои разрушило оковы…
И мечтаю я, чтобы сказали
О России, стране равнин:
— Вот страна прекраснейших женщин
И отважнейших мужчин!
Там, наверху, взрывались и тонули корабли, от наших торпед. И тоже стреляли в нас — докладывал акустик, несколько раз я сама слышала гул, а один раз нас даже ощутимо встряхнуло!
— Залп из «ежа» положили вслепую — сказал кто-то в ЦП — и ведь чуть не попали сдуру.
— Сглазишь! — ответили ему — мы ж «Полярный Ужас», или не было тебя тогда? Ради такого, могут и атомными глубинками долбануть. Наугад — так точности и не надо.
— Тишина в отсеке! — рявкнул Иван Петрович — вправо, курс 170, держать глубину триста! Готовить огневое решение по целям пять и шесть.
И даже погрозил кому-то кулаком.
— Петрович, не дергай так лодку! — из динамика прозвучал голос Сергея Николаевича, главного инженер-механика корабля, или как говорят флотские, командира БЧ-5 — реактор может не выдержать!
Еще несколько часов в напряженной тишине, нарушаемой лишь словами докладов и команд. Мы атаковали еще четырежды, и в нас стреляли — слава богу, не атомными бомбами. И после последней атаки и слов «цели поражены», Иван Петрович как-то буднично сказал — все. И тут же рявкнул — не расслабляться, слушать!
— По сигнатурам, все десять готовы — раздался чей-то голос — и там же волна баллов шесть-семь, машины на стопе держать не будешь, бортом развернет, и песец!
А после боя состоялся импровизированный «военный совет». Когда Сергей Николаевич, как оказалось, даже не командир БЧ-5, а уже имеющий гораздо более высокий пост, но добровольно вызвавшийся в этот поход, «я на этом корабле всю войну, ну куда я вас в бой отпущу, а сам на берегу», подошел к Ивану Петровичу и сказал:
— Петрович, я серьезно — еще один такой пилотаж, как на лодке-истребителе, и я за состояние арматуры не отвечаю. Давление в контуре скачет, как у больного перед инсультом. Если реактор е. ся, и вся гадость в отсек, то у нас будут варианты — помирать быстро или мучительно.
— Николаич, война ведь! — ответил Иван Петрович — если американские авианосцы придут, то придется… Ты выход в атаку можешь гарантировать? Если не получится затаиться и подпустить, а прорывать охранение придется? Не через этих, недоношенных — а когда наверху дивизион «гирингов», настоящие противолодочники-асы?
— Ну значит, медленно помирать будем — просто сказал Сергей Николаевич — несколько часов я обеспечу, ну а после, прости… Сам знаешь, сколько у нас в реакторе накопилось, за все годы и походы. Ты только постарайся — и чтоб торпедисты сработали, как надо.
Это что, уже «с якоря в восемь, курс ост»? Я уже слышала от Ивана Петровича, что с американских авианосцев тоже могут взлетать самолеты с атомными бомбами — по крайне мере, такая возможность допускалась. И эти люди, с которыми я еще вчера любезно беседовала за столом в кают- компании, спокойно приняли, что не вернутся домой? Ну а я… что ж, в шестьдесят лет уже смотришь на смерть философски. Кому из русских поэтесс довелось погибнуть на подводной лодке в боевом походе? А какой злобой изойдет Лида Чуковская и кое-кто из ее знакомых, представляю!
Особенно, если узнает, что на борту я, после того разговора задав вопрос — чем я могу быть полезна? — получила в ответ просьбу (даже не приказ) помочь замполиту корабля в поддержании боевого духа экипажа, в форме политбесед, разговоров о славном прошлом России, и даже чтении моих стихов! И
