начали звенеть зубы. Столбики и кусты проносились мимо все быстрее, сливаясь в сплошную бурую ленту, и вдруг упали вниз. Самолет взлетел круто и почти сразу завалился на левый борт.
Егор изо всех сил вцепился в ручки кресла и отвернулся к иллюминатору, чтобы никто не заметил его страх. Он даже стал негромко насвистывать: известно, что все храбрецы в особенно страшные минуты поют песни или насвистывают. На всякий случай краем глаза поглядел на Гайкина и немножко обрадовался. Потому что тот тоже вцепился в ручки кресла, сидел весь белый, закусив губу, и не пытался умничать. Тут пилот повернул штурвал в другую сторону, и самолет сразу завалился на правый борт.
– Сонечка, когда у нас французская делегация? – загудел в трубку Белугин. – Соедини меня с Кругловым… Шестнадцать вагонов мы отгрузим. Как это Круглова нет? Куда заехал? Какая еще проверка зрения? Чей приказ?
Самолет перестал раскачиваться и летел ровно, но весь гремел. Молотков почти не боялся, смотрел назад, на город, реку и думал, что совсем не хочет стать директором. Например, у одноклассника Димки Громыко из-за толщины даже кличка «Директор». Когда вырастет, он хочет стать директором чего-то, сам не знает чего. Ему главное, чтобы был большой стол и всеми командовать. А Егору совсем не хотелось никем командовать. Зато он мечтал изобрести удивительную быстроходную машину, которая могла бы летать в небе и плавать под водой.
– Узнаю Семена Молоткова, – пророкотал над головой знакомый баритон дедушки Гайкина. – Внук такой же, одна порода.
– Железные нервы, – согласился Белугин. – Впервые в небе, и спит как Штирлиц.
Егор открыл глаза и очень удивился. Самолет стоял на земле, а рядом стояла длинная черная машина с мигалками на крыше. Дверца в самолете была откинута, Гайкин ждал снаружи, уже без парашюта. Вокруг расстилался ровный серый асфальт. Вдалеке крутился локатор.
– Это, наверное, потому, что я ночью почти не спал, – вспомнил Молотков. – Где это мы?
– Триста километров от точки взлета, – доложил Белугин.
– А я тебе обзавидовался, – признался Гайкин. – Я бы ни за что не смог уснуть.
– Никому не двигаться, руки на капот! – произнес кто-то сзади.
Глава двадцать вторая,
Все обернулись и увидели настоящего полицейского полковника. У Егора слегка екнуло внутри: он решил, что полицейский сейчас всех арестует за полеты без билетов или за прогул школьных занятий. Однако вместо этого полковник схватил дедушку Гайкина и крепко прижал к своему круглому животу.
– Ах ты, негодяй, дезертир, обманщик! – закричал полковник и трижды поцеловал дедушку Гайкина в разные щеки. А Максим Иванович, ничуть не боясь, ткнул полицейского начальника кулаком в пухлый живот. – Видали этого дезертира? – обратился ко всем полковник, зажав худого Гайкина под мышкой. – Самая светлая голова на всю область! В министерство звали – отказался. В Москву – отказался. Главным конструктором умоляли остаться – отказался, сбежал! Все областное начальство его уговаривало не уходить и не бросать завод!
– Спасибо огромное, Павел, что приехал, – с чувством произнес Гайкин. Он попытался ответно обнять полковника, но не хватило длины рук. – Ты нас проводишь?
– Я вас не только провожу, а ради тебя весь поселок арестую! – ударил себя в грудь полковник.
– А вот арестовывать никого не надо, – попросил Гайкин.
– Максим Иванович, у вас один час, – Белугин постучал ногтем по золотому циферблату.
Дедушка Гайкин браво отдал честь, и все побежали к черному автомобилю. Директор Белугин опять схватился за телефон и закричал:
– Да мне неважно, кто звонит, хоть сам премьер-министр! Никакой медосмотр мы проходить не будем, так и передайте! Что значит «не выпускают из офиса»?!
Ехали недолго. Молотков подумал, что за последние два дня с ним очень много вещей произошло впервые. В первый раз катался на ворованном велосипеде. В первый раз летел в маленьком частном самолете. В первый раз ехал в настоящем полицейском лимузине с телевизором и холодильником. А еще он впервые видит человека, которому рады услужить директора заводов и полицейские начальники. О том, что происходит в школе, Егор старался не думать. Ему казалось, если об этом думать, можно быстро сойти с ума. Два дня назад ему уже казалось, что он вот-вот сойдет с ума, когда в подвале услышал голоса. Лучше бы он сошел с ума два дня назад!
– Максим Иванович, это разве Москва? – удивился Молотков, когда вокруг побежали одинаковые унылые пятиэтажки. Всем ведь известно, что москвичи живут в самых роскошных высотных домах, а здесь жить не хотелось. Здесь не хотелось даже вылезать из машины.
– Это почти Москва, – ответил за Гайкина полковник. – Здесь живут люди, которым очень хочется стать москвичами. Но тот, кого вы ищете, устроился гораздо лучше.
Лимузин погудел перед воротами, молчаливый водитель показал сторожу пропуск, и ровными рядами замелькали сосны. Наконец, машина замерла возле высокого каменного забора. Водитель постучал в стекло и сделал знак рукой. Его лица мальчик не запомнил (тот все время находился за толстой стеклянной
