Крякнув, подняли его. И чуть не уронили.
– Ну, толстый, ты и толстый! – натужно выдохнула блондинка.
Зил заставил себя не думать о том, что затея с носилками обречена на провал, ведь вдвоем они Траста далеко не унесут.
– Чего ждем? Не надо стесняться. Впрягаемся, – скомандовал Фелис.
Подвинув Лариссу и Зила, Хэби и Шершень взялись за ручки носилок.
Прежде чем свернуть в последний коридор, генерал Барес перешел от юношеского бега на четырех лапах к степенной поступи старца.
У входа в зал заседаний Совета ему, вытянувшись по стойке «смирно», отсалютовали гвардейцы-рептилусы. Он не удостоил их даже взглядом. Жабы – они и есть жабы, нечего их баловать.
– Генерал Барес! – торжественно представили его, будто здесь хоть кто-то не был знаком с Баресом Непобедимым-И-Неустрашимым.
Скрипнув клыками, он прошествовал в святая святых Минаполиса, круглое помещение, бетонные стены и потолок которого – толщиной в три десятка мер – были изнутри обшиты многослойной броней. Ни одна бомба не продырявит эту защиту, ни один пороховой заряд не подорвет. Единственные двери, ведущие в зал заседаний, были под стать прочей обстановке: бронеплиту ничем не раскурочишь, к тому же массивные петли не скрипели – небось прихвостни генерала Корсуна регулярно их смазывают, опасаясь выслушать смертельно нудный разнос в случае «допущения окисления».
Барес не имел привычки запираться и всячески презирал в других эту потребность – просто потому, что терпеть не мог отрывать свою пушистую задницу от насиженного кресла. Но прочие собравшиеся в зале были иного мнения о задницах и дверях. И потому удивительно, что его появление не стало сигналом для гвардейцев затворить вход. На все-все-все заседания Барес всегда – всегда! – являлся последним и при этом никогда не опаздывал, будучи неприлично точным, – не раньше, не позже, а только вовремя! – чем немножко, самую малость, гордился. Остальные – ха-ха-ха! – приходили заранее, будто опасаясь, что им не достанется места.
Игнорируя взгляды и робкие приветствия, Барес проследовал к большому круглому столу в центре зала. Точнее – к своему стулу, на спинке которого висел плед. Его стул почему-то был не единственным до сих пор пустующим.
Мебель жалостно скрипнула под напором полосатого тела. Да, это не любимое кресло, способное выдержать десяток таких, как Барес… Хорошо, хоть гвардейцы вспомнили о его почти что романтической привязанности к толстым одеялам. Первым делом он хорошенько укутался, не надеясь, впрочем, согреться и уже скучая по камину под боком.
Соратники, те, с кем он провел плечом к плечу все эти годы, пролетевшие так быстро, считали Бареса несносным склочником и грубияном и потому старались держаться от него подальше. Вот и стулья свои заранее отодвинули – с намеком, что старый плешивый кот для них не авторитет. Глупцы, какие же глупцы!.. Но, если совсем уж честно, Бареса более чем устраивало, что рядом пусто и никто смрадно не дышит в его сторону, ведь зал и так провонял старческой немощью.
Барес кинул взглядом по сторонам. Да уж, не только у него тряслись верхние лапки, не только его шерсть поредела и засеребрилась. Жалкое сборще дряхлых маразматиков, возомнивших, что они – величайшие воины современности, а потому нацепивших на себя разгрузочные жилеты, погоны, медальки, ножны и прочие побрякушки.
– Генерал Корсун! – прозвучало от входа.
Вот чей стул пустовал, вот кто опоздал на заседание Совета.
Барес обратил свой взор к двери.
Вообще-то рептилусы двигаются мягко, будто перетекают с места на место, но это в молодости, когда они еще похожи на чистяков и даже по меркам людишек вполне симпатичны. В преклонном возрасте они становятся самыми уродливыми из полукровок: мало того, что тела их обрастают жиром, так еще конечности безобразно истончаются, а щеки обвисают вместе с уголками рта, что объясняет, почему чистяки называют рептилусов жабами. Вот посмотришь на генерала Корсуна – вылитая жаба и есть. И не говорит, а квакает что-то глупое.
Вот как сейчас.
– Хороший день для смерти, – поприветствовал собравшихся генерал Корсун, неизменный председатель Совета.
– Пусть умрут наши враги, – зашелестело со всех сторон.
Барес огладил пучки вибриссов над глазами – не хватало еще ради старой жабы рот открывать. Корсун его демарш, конечно, заметил. Вертикальные зрачки жабы на миг затянуло мигательными перепонками. Только сейчас Барес заметил на глазах старого недруга мутно-желтый налет – признак безжалостно атакующей катаракты.
Моргнув еще раз, Корсун начал заседание:
– Мы, Совет Наследников, собрались здесь, чтобы обговорить подготовку к Событию. Все вы – в силу возраста и доступа к активаторам – знаете: скоро случится то, что раз и навсегда изменит расклад сил на нашей планете.
– Точнее – на обитаемой ее части, – копируя манеру речи оратора, вмешался Барес. – А еще точнее – на исследованной ее части, ведь существует множество областей, куда ни наследникам, ни чистякам нет доступа из-за сильной радиации, и потому никто не знает, что там творится.
