— Во-первых… или скорее во-вторых, после вопроса о деньгах, — начинает Реджи, — позвольте обратить внимание на возмутительный факт, что в составе вашей экспедиции нет врача. Во всех трех предыдущих британских экспедициях присутствовало не меньше двух врачей, причем один из них хирург. Обычно их больше двух.
— Во время войны я научился оказывать первую помощь, — цедит Дикон сквозь зубы.
— Разумеется, — улыбается Реджи. — Если во время этой экспедиции кто-то из нас будет ранен шрапнелью или сражен пулеметной очередью, я не сомневаюсь, что вы сможете продлить ему жизнь на несколько минут. Но в Тибете нет полевых госпиталей сразу за линией фронта, мистер Дикон.
— Хотите сказать, что вы опытная медсестра? — говорит Дикон.
— Да. На двух наших плантациях работают больше тринадцати тысяч местных жителей, и мне пришлось освоить сестринское дело. Но суть не в этом. Я хочу, чтобы к нам присоединился превосходный врач, опытный хирург.
— Мы не можем себе позволить нанимать еще людей… — возражает Дикон.
Реджи останавливает его грациозным жестом руки.
— Доктор Пасанг, — обращается она к своему сирдару, — будьте любезны, сообщите этим джентльменам о вашей медицинской подготовке.
Доктор Пасанг? Признаюсь — со стыдом, — что за те несколько секунд, пока Пасанг не заговорил на своем идеальном английском, в моей голове промелькнула череда туманных образов индийских факиров и святых, не говоря уже о гаитянских колдунах вуду, лечащих танцами.
— Я год посещал лекции в Оксфорде и год в Кембридже, — говорит высокий шерпа. — Потом год стажировался в Эдинбургском медицинском центре, три года в университетской больнице Мидлсекса, восемнадцать месяцев обучался хирургии у знаменитого торакального хирурга герра доктора Клауса Вольхейма в Гейдельберге… в немецком Гейдельберге, джентльмены… затем, после возвращения в Индию, еще год работал в больнице монастыря Каррас в Лахоре.
— Кембридж и Оксфорд никогда не… — начинает Дикон, но умолкает на полуслове.
— Не допустят к себе цветных? — бесстрастно заканчивает за него доктор Пасанг. Впервые за все время на его лице появляется широкая, искренняя улыбка. В ней нет злобы. — По какой-то непонятной причине, — продолжает он, — эти оба достойных заведения пребывали в иллюзии, что я старший сын махараджи Айдапура. Как и больницы в Эдинбурге и в Мидлсексе, о которых я упоминал. Это было незадолго до вашей учебы в Кембридже, мистер Дикон, и тогда для Англии было очень важно поддерживать хорошие отношения с правителями Индии.
Долгое молчание прерывает тихий голос Жан-Клода:
— Доктор Пасанг, может, мой вопрос покажется вам дерзким, но почему, получив такое блестящее медицинское образование и став дипломированным врачом, вы вернулись к работе… сирдара… здесь, на плантации Реджи… то есть леди Бромли-Монфор?
Снова блеснула белозубая улыбка.
— Сирдар — моя должность только в этой экспедиции к священной тибетской горе Джомолунгме, — отвечает он. — Как уже объяснила леди Бромли- Монфор, на нее работают больше тринадцати тысяч мужчин и женщин. У этих работников большие семьи. Мои знания здесь, между Дарджилингом и южными склонами Гималаев, не пропадают зря. На плантациях у нас две больницы, которые, осмелюсь заявить, по части оборудования и лекарств превосходят маленькую английскую больницу в Дарджилинге.
— А как люди обойдутся без вашей помощи, пока вы будете в экспедиции, доктор Пасанг? — слышу я свой голос.
— Леди Бромли-Монфор была очень щедра и отправила более молодых, чем я, людей учиться медицине в Англию и в Нью-Дели. А несколько наших женщин из шерпов окончили курсы медсестер в Калькутте и Бомбее и, в знак благодарности к своей благодетельнице, вернулись, как и я, на плантацию, чтобы предложить свои услуги.
— Вы и вправду хирург? — спрашивает Дикон.
Улыбка Пасанга теперь другая, более резкая.
— Позвольте мне достать скальпель из моего саквояжа, мистер Дикон, и я вам это продемонстрирую.
Дикон снова поворачивается к Реджи.
— Вы сказали, что имеются три причины, почему мы должны согласиться с вашим присутствием. Мы можем взять с собой доктора Пасанга — и будем благодарны, — но женщина в экспедиции на Эверест…
— Полагаю, вам будет очень трудно путешествовать по Тибету без официального разрешения властей, — говорит Режди.
— Я… Мы… — бормочет Дикон. Потом ударяет по столу кулаком. — Леди Бромли обещала, что получит такое разрешение и что нам передадут бумаги здесь, в Дарджилинге.
— Совершенно верно. — Реджи поднимает руку над правым плечом, и Пасанг вкладывает ей в ладонь свернутый в трубку документ. Она расправляет толстый пергамент на карте с маршрутом нашего пятинедельного путешествия из Дарджилинга к Ронгбуку, а затем к Эвересту. — Пожалуйста, прочтите его, все. — Реджи поворачивает к нам документ.
Мы привстаем, наклоняемся над столом и начинаем читать. Это рукописный текст, написанный красивым почерком и скрепленный несколькими восковыми печатями.
