— Но… — Меня внезапно осенила мысль. — Если бы мы не оказались на этой площади, мы никогда бы не узнали, что бунт — это попытка убийства! А если бы ему удалось расшевелить толпу и она действительно ринулась во дворец? И, чем демон не шутит, добралась бы и до нас? Эти арбалетчики стали бы просто разъяренными жителями, несущими так называемое правосудие, а не наемными убийцами.
— Это звучит очень похоже на правду, — кивнул командующий. — Но бунт и «якоря»… это совсем разные подходы.
На несколько мгновений в комнате зависла тишина.
— Я вижу только один способ в этом разобраться. — Дарел выпрямился и отбросил измученную мятую ленту в сторону. — Полагаю, канцлер не откажет Императору в беседе по душам даже в столь позднее время суток?
Лир Сэндел усмехнулся, а огневик вдруг перевел взгляд на меня.
— Ана…
— Я пойду с вами! — тут же возмутилась я, решив, что он надумал просветить меня насчет женского и неженского дела.
В золотистых глазах мелькнули смешинки, а уголки губ дрогнули.
— Я просто хотел спросить, не желаешь ли ты перед этим одеться?
Мужчины запоздало уставились на мой покрывальный кокон, а затем поспешно отвели глаза. Я вспыхнула, показала мужу язык, воспользовавшись тем, что маг и гвардеец отвернулись, и умчалась в нашу спальню.
Когда спешно разбуженного канцлера привели в кабинет, где уже расселись мы вчетвером, он мало походил на отъявленного злодея. Лицо у мужчины было на редкость растерянное, очки висели на самом кончике носа, грозя съехать совсем. Он сонно и близоруко щурил глаза, в которых не было ни тени понимания происходящего, и выглядел на редкость жалко в наспех наброшенном и застегнутом через одну пуговицу камзоле.
— Ваши величества, лиры…
— Присаживайтесь, лир Гриндер, — любезно предложил Дарел, кивнув на стул напротив себя.
Канцлер опустился на сиденье и нервно поправил очки.
— Сегодня ночью на меня было совершено покушение, ваше сиятельство, — отчеканил муж, пристально глядя ему в глаза.
— Какой ужас! — Канцлер, казалось бы, совершенно искренне испугался. — Как это случилось? Вы не пострадали?
— К счастью, нет. Более того, нам удалось спасти того гвардейца, которому вживили «якорь».
— Это большое облегчение, — согласился мужчина. — Но, позвольте узнать, чем я могу вам помочь?
— Видите ли, ваше сиятельство… — Дарел сцепил руки в замок. — Последнее, что запомнил гвардеец, — это то, как он заходит в ваш кабинет. А значит, скорее всего именно там ему был подсажен амулет.
Лицо канцлера изумленно вытянулось, а очки, дрогнув, соскользнули с кончика носа и повисли на длинной серебряной цепочке. Он приоткрыл рот в немом удивлении, перевел взгляд с Императора на командующего гвардией и мага, но те и не думали как-то опровергать эти слова.
— Н-но… простите, ваше величество, я не имею практически никаких дел с гвардейцами! И даже не припомню, когда последний раз с ними разговаривал, если не считать офицеров, встречающихся на приемах. И уж тем более я не приглашаю гвардейцев к себе в кабинет!
Янтарные глаза чуть прищурились, Дарел, кажется, был слегка озадачен, как и я. Растерянность и испуг канцлера не были похожи на поведение пойманного на горячем злодея. По крайней мере, в моем представлении.
— То есть вы отрицаете свою причастность к наложению «якоря»? — угрожающе уточнил лир Шаррис, сверля допрашиваемого пристальным взглядом.
— Боги с вами, ваше сиятельство! Во-первых, я не маг, во-вторых, я даже не вожу дружбы с магами, а в-третьих, позвольте узнать, зачем мне убивать его величество?
— Например, для того, чтобы вернуть на престол принцессу Грейс, с которой вас объединяют долгие годы теплой и крепкой дружбы, — предположил гвардеец.
— Простите? — недоуменно переспросил мужчина. — Ваше величество, это абсурд! Я не буду отрицать, с ее высочеством у нас сложились крайне приятные отношения, но это вовсе не означает, что я готов стать ради нее государственным изменником! Мне нравится моя работа и должность, которую я занимаю, и я отнюдь не спешу с ними расставаться. Я много лет верой и правдой служил на благо Империи и не вижу оснований для того, чтобы смена Императора повлияла на мои убеждения. И уж тем более не собираюсь лично его менять!
Теперь к изумлению в голосе прибавились нотки праведного возмущения. Канцлер вновь водрузил очки на нос, руки его слегка дрожали, но губы были сурово сжаты, а брови нахмурены.
— То есть вы, конечно же, не имеете никакого отношения к едва не состоявшемуся бунту, имевшему место неделю назад? — Дарел заинтересованно подался вперед.
Плечи лира Гриндера внезапно чуть дрогнули и опустились, как и взгляд. Все трое мужчин напряглись, словно гончие на поводках, почуявшие добычу. Но вскинув глаза обратно, канцлер тут же испуганно их округлил:
