— Подумаешь!
— А теперь, дети, все дружно строимся и…
Злата так и не поняла, что произошло, но дети дружно заплакали. И чем больше девушка пыталась их утихомирить, тем громче они ревели. Ллевелис попробовал ей помочь, но только еще больше напугал детей. И малыши, и подростки ревели и орали, пытаясь спрятаться от него, забившись под кровати. Кэт, знающая истинную причину истерики детей, но по вполне объективной причине не имеющая возможности о ней рассказать, громко хохотала. Когда кто-то из детей вытолкнул вперед подростка-ботака, чтобы его съели, а остальных пощадили, ее и вовсе накрыло. Чародейка упала на колени, потом и вовсе встала на четвереньки, не в силах удерживать вертикальное положение. Она хохотала так, что даже живот болеть начал.
Ллевелису хотелось провалиться сквозь землю. Изначально его план подействовал как нужно — дети испугались и присмирели. Чего не стоило делать, так это снимать морок и победно улыбаться зазнайке-чародейке. Улыбающийся демон — зрелище, которое не каждый взрослый выдержит, что уж говорить о хрупкой детской психике. Неудивительно, что самые маленькие и ботак, которого ему предложили в качестве жертвы, описались. Бедняга ботак — это отдельная история. Он пытался вернуться к группе детей, из которой его единогласно выперли. Но ему это не удавалось ни с помощью уговоров, ни с помощью угроз, ни даже с помощью попыток откровенного подкупа.
В общем-то Ллевелис понимал детишек. Ботаки известны своим коварным и вероломным характером. А еще их хлебом не корми — дай настучать на грехи ближнего, подставить соседа и облапошить любого. Не любят их в Матэнхейме, одним словом.
В конце концов, Злата просто не выдержала и выскочила из детской спальни как ошпаренная.
— Хватит ржать, — мрачно рыкнул Ллевелис, обращаясь к Кэт. — Встань и сделай с ними что-нибудь.
— Сам… сде… сделай, — сквозь смех посоветовала красавица блондинка. — У тебя так хорошо получается…
И снова согнулась пополам от смеха. Ллевелис некоторое время понаблюдал за ней, а потом его осенило:
— А знаешь, ты права.
— Чего? — Кэт, не ожидавшая от него такой реакции, даже смеяться перестала.
Ллевелис медленно вернул себе прежний облик и развеял морок.
— Это и есть твой план? — продолжала веселиться чародейка. — Гениально!
Ллевелис злорадно улыбнулся.
— Ты родилась в другом мире и знаешь о Матэнхейме только по рассказам своих родителей. — Ему наконец надоело держать ребенка на руках, и он отнес его на пустующую кровать. Дети кучкой перебежали в сторону от кошмарного монстра и оказались поближе к Кэт.
— И что? — надменно поинтересовалась Катерина, чувствуя, что сейчас ее начнут поучать.
— А то, что ты в силу этих обстоятельств ты не знаешь, что моя мать тоже чародейка.
— Что ты говоришь?! — преувеличенно удивилась Кэт и спокойным тоном добавила: — Я это давно по твоей ауре вычислила.
Ллевелис с досадой скрипнул зубами, чувствуя себя дураком. Забыл закрыть от чтения собственную ауру! Как же он так прокололся?!
Впрочем, ответ он знал.
Но Ллевелис взял себя в руки и, по-мальчишески улыбнувшись, сказал Кэт:
— Тогда ты знаешь, что при необходимости я умею пользоваться приемами чародеев. Могу воспользоваться и сейчас, чтобы утихомирить этих маленьких кошмариков.
— Покажи им, тигр, — саркастически подбодрила его Кэт.
— Для этого, — Ллевелис сосредоточился, вспоминая нужное построение заклинания, — всего лишь нужно заменить их страх на более сильную эмоцию…
Он потихоньку плел заклинание, делая различные пассы. Кэт, глядя на него, хотелось снова расхохотаться — до того нелепо он выглядел. Но вот последнее слово слетело с губ, и заклинание подействовало.
Кэт сначала не почувствовала разницы. Ничего не произошло. Дети продолжали орать.
— Великий Ллевелис, правитель Матэнхейма! — издевательски провозгласила она. — А на деле даже колдовать толком не умеешь!
Полудемон лишь улыбнулся, глядя на то, как дети начинают потихоньку успокаиваться. Кэт не сразу поняла, что что-то изменилось. Но вскоре и она заметила, что фоновый шум в виде громкого рева пропал. Она оглянулась, впервые заподозрив неладное. Все дети смотрели на нее.
— Что ты сделал? — прищурившись, спросила Кэт.
— Перенаправил их эмоции, — победно улыбнулся Ллевелис.
И тут кого-то из самых маленьких прорвало:
— А тетенька голая!
Кэт быстро сообразила, что произошло. Так как одежду на себе она ощущала, оставалось лишь одно разумное объяснение:
— Ах ты негодяй! Ты на меня морок накинул!
Ллевелис придал лицу серьезное выражение, а взглядом постарался выразить укор. Хотя, глядя на живописное недоумение на лице Кэт, трудно было
