Да смотри, хорошей капустки-то купи, чтоб не тухлая. Лучше всего – на Центральном рынке, а то на Дорогомиловском она нынче с гнильцой.
И ты уж не жмоться, Васильцев, купи кила полтора, самой лучшенькой.
ФОМА Да, это были те самые двое из преисподней, король нищих Лука и император помоек Фома, с которыми и он, Васильцев, и Катя, уже сталкивались однажды и страшнее которых в мире, наверно, не было никого. Отправляя свое письмо, Юрий все же надеялся, что как-нибудь обойдется без личной встречи с ними. Нет, оказалось – никак не обойдется.
Несмотря на свой давний ужас перед этими двоими, Юрий, прочитав приписку, не смог не усмехнуться. В довесок к двум мешкам с драгоценными камнями они еще трогательно желали всего-навсего квашеной капустки «полтора кила».
Однако неужели им действительно удалось отыскать Полину?
Под «товаром», безусловно, имелась в виду именно она. А под «тем, что причитается», – два мешочка с драгоценными камнями, имевшиеся у Кати. Она когда-то привезла их из Лондона, зная, что в нынешней Москве деньги не так-то много значат, – именно их в своем письме и пообещал Васильцев отдать за Полину, если они ее найдут; эти подземные жители вообще признавали только вечные ценности – золото и драгоценные камни.
Все-таки интересно – как им удалось найти Полину так быстро. Могущество короля нищих и императора помоек поистине не знало границ!..
Его размышления прервал телефонный звонок. Васильцев взял трубку уже с опаской, ни на что хорошее, по правде говоря, в этот злополучный день не рассчитывая.
Звонил Эдуард Сидорович, тот самый тройной агент. На сей раз этот всегда невозмутимый с виду джентльмен был почти в истерике.
– Что происходит?! – срывающимся на фальцет голосом воскликнул он. – Что за игры вы, Васильцев, ведете?!
Юрий устало спросил:
– Вы это о чем, Эдуард Сидорович?
– И вы еще спрашиваете! – совсем по-бабьи взвизгнул в трубку тройной агент. – Я только что узнал по своим каналам – убит Головчухин, убита Пчелка, убит Вьюн! И при этом вы изволите спрашивать – о чем я!..
Да, каналы были у него надежные и быстрые, тут ничего не скажешь.
Стоп! Он ведь и про Вьюна сказал.
– Насчет Вьюна вы полностью уверены? – спросил Васильцев.
– А как же, если мне только что сообщили!
Юрий почувствовал приступ головной боли, которой никогда не был подвержен.
– Как это произошло? – устало проговорил он.
– А то вы не знаете – от вас же ему позвонили!
Теперь настал черед и Васильцева воскликнуть:
– От меня?!
– Во всяком случае, представились, что от вас. Мой человек его телефон держал на прослушке. Велели, чтобы он на минутку вышел из подъезда… А у его двери уже висели оголенные провода под высоким напряжением…
– Поверьте, это, ей-богу, не я…
Из-за беспомощности в голосе слова прозвучали довольно убедительно – по крайней мере, тройной агент, кажется, наконец поверил ему.
– Ну, допустим, и не вы, – сказал он. – Все равно это из-за ваших каких-то игр! И я в них участвовать больше не желаю! Вы не вправе от меня требовать! – снова в голосе его задребезжали бабьи истерические нотки. – Всё! Завтра же улетаю из Москвы! У меня срочная командировка в Амстердам! И не звоните мне больше никогда, слышите, никогда!..
– Слышу, слышу, – поморщился Васильцев. – Да улетайте вы, улетайте куда душе угодно, только, ради бога, не визжите мне в ухо, как баба.
Тем не менее тот взвизгнул напоследок:
– А если вы… если вы вдруг собираетесь меня шантажировать…
Васильцев, не дослушав, положил трубку. Трусливый, истеричный тройной агент был для него потерян, – впрочем, и не нужен уже. Это было не главной его потерей за минувший злосчастный день.
Теперь от всей его былой армии оставался один только Афанасий.
Васильцев всегда испытывал симпатию к этому забавному чудищу. Надо попробовать хотя бы его спасти, покуда и до него не добрался младший Викентий, с такой стремительностью нынче наносивший неотразимые смертельные удары.
Юрий торопливо набрал номер психиатрической лечебницы и, представившись капитаном госбезопасности Блиновым (под этим именем его знали в лечебнице), спросил у дежурной сестры, на месте ли больной из двадцать девятой палаты Афанасий Хведорук.
Дежурная весьма любезно пообещала, что посмотрит сейчас. Несколько минут она отсутствовала, потом сказала в трубку довольно обеспокоенно:
– В палате нет. И галоши его, и ушанка тоже пропали. Наверно, ушел куда-то… Хотя я тут, на проходе, все время сидела… Но вы же знаете, товарищ
