паркеровскими авторучками в руках. – Вот этими штуками и убьем.
Юрий не смог сдержать улыбки.
– Перо в глаз всадишь? – спросил он.
– Зря улыбаешься. Во-первых, твой вариант тоже осуществим: если ты помнишь, у одного из них глаз на животе, дотянуться не так уж трудно.
– Да нам не дадут к ним даже приблизиться, – возразил он.
– Ты меня не дослушал… А во-вторых, это и не потребуется. Вот, посмотри…
Она разобрала одну авторучку, и из нее вывалился мелкокалиберный патрон.
– Это мне в Лондоне дали на всякий случай. Стреляет, правда, не бесшумно, зато с сильным боем. К сожалению, не сможем сейчас опробовать, у меня осталось всего три патрона. Два я дам тебе, а мне и одного достаточно, я из этой штуки никогда не промахивалась. Главное – ты уж постарайся хотя бы с двух выстрелов один раз попасть.
– Ладно, как-нибудь постараюсь… – проговорил Юрий, осматривая странное оружие.
Да, возможно, с двух-то выстрелов он хоть один раз попадет… Ну а дальше что? Их обоих тут же изрубят в куски, нашинкуют, как ту самую капустку, – монархи всегда предстают в окружении своей многочисленной челяди.
Видимо, по его лицу Катя догадалась, о чем он сейчас думает.
– Будем надеяться, что нас оставят в живых, – чуть улыбнулась она.
– Будем надеяться, – кивнул Юрий. А что еще оставалось, кроме как надеяться?
– Не слышу бодрости! – подмигнула Катя. – А надежда, кстати, вовсе не пустая. Ты вспомни: когда убили прежних монархов, новые претенденты были только счастливы. Думаешь, за это время других претендентов не появилось? Думаю, ты их даже знаешь!
Да, Юрий знал. Это те двое, что вывозили их в прошлый раз из тех подземных нор. Вполне подходящие претенденты: у одного тоже глаз на пузе – видимо, следствие каких-то внутридинастических мутаций, – у другого, как и положено, большой горб на спине.
– Да они будут просто счастливы! – воскликнула Катя. – Они нас на руках вынесут! И Полю вернут – на черта она им?! И, надеюсь, камешки нам простят – наша услуга будет дороже любых драгоценностей!
И так она убежденно это говорила, что Юрий и сам уже почти не сомневался: пройдет! Поцеловав ее, он скинул ноги с кровати.
– Ты куда? – спросила она.
– Ты, девочка, забыла главное, – усмехнулся он. – За капусткой на Центральный рынок.
Проходя через гостиную, увидел Афанасия, он так и дрых, одетый, на диване. Кот Прохор сидел рядом с ним, и казалось, что выслушивал какие-то наставления от своего недавнего недруга.
Или друга уже? Кто поймет психологию их, котов?
Выйдя из дому, Васильцев был настолько захвачен новыми, радужными мыслями, что даже не заметил двух «хвостов» в штатском.
«Полтора кила капустки? Ужо будут вам ваши полтора кила капустки!» – впервые за сутки по-настоящему весело думал он.
Другой человек вовсе не спал всю эту ночь.
Викентий лежал на веранде пустующей дачи, на подстеленной плащ-палатке, и думал о том, что должно будет произойти на следующий день.
Вообще-то на этой даче имелась вполне приличная спальня с двумя кроватями, но Викентий за все время ни разу туда даже не зашел – и вовсе не из-за того, что не хотел огорчать хозяев дачи, на них ему было глубоко наплевать; просто ему, в самом деле, было решительно все равно, где и как спать. Жизненным удобствам он не придавал никакого значения – чай, когдатошнему Федьке-Федуле и не в таких условиях приходилось порой кантоваться.
Рядом лежали два мешочка с драгоценными камнями, целое состояние, обеспеченная богатая жизнь, если умело этим распорядиться.
Но и богатая жизнь Викентия никак не прельщала. Может так случиться, что после совершенного им завтра и вовсе не будет у него никакой жизни. Но это ничуть не пугало его, разве что несколько огорчало: в таком случае он не выполнит свой план – возрождение Тайного Суда, только настоящего, справедливого, не такого, какой существовал прежде.
Что ж, значит – не судьба. Недорассчитал, значит, своих силенок Федька-Федуло, слабаком оказался! Ну а значит – туда ему, Федуле, и дорога.
Но все равно он сделает это – замочит тех гадов, которые когда-то убили Викентия Ивановича!
Их убьет он, Викентий-второй, накануне замочивший самого Люцифера, а это вам не хухры-мухры. И пристрелит их из того маузера, что остался от Викентия Ивановича, – так оно будет и символично, и вообще правильно!
Правда, самых главных гадов уже давно замочили, года полтора назад, остались только их наследнички, но и наследнички у них наверняка такие же упыри, и, стало быть, жизни тоже не заслуживают.
Он развязал один мешочек и оглядел камешки. Да, красотища! И ведь достались-то как легко! А нынче сделают свое дело – и так же легко уйдут невесть куда. Но это не вызывало у Викентия ни малейшего сожаления. Главное было – то дело, для которого они предназначены.
Вот с девчонкой что потом делать? Этого он пока для себя никак не решил.
Если нынче все выгорит – что, тоже ее потом замочить?
