– Капитана Саркисова ко мне.
Вошел красивый капитан, щелкнул каблуками. Замер, лишнего не спрашивая.
– Ты, Саркисов, этого Петьку-Рентгена сейчас в приемной видел?
– Точно так!
– Как думаешь, ценный работник?
– Точно так!
– А если переработался? Не пора ему в отпуск?
– Точно так!
– Ну, ты понимаешь, какой отпуск я имею в виду. Длительный. Длиннее не бывает.
– Точно так!
Золотой работник!
– Все понял?
– Точно так, товарищ народный комиссар!
– Ну а понял – так выполняй!
– Точно так!
Исчез буквально минут на десять. Вернулся, снова щелкнул каблуками:
– Товарищ народный комиссар! Секретный агент Петр Антипович Недоноскин по агентурному прозвищу Рентген, сейчас, переходя Лубянскую площадь, был сбит неустановленным автомобилем. Скончался, не приходя в сознание. Автомобиль ищем!
Жалко, трубки он не курит, с трубкой вышло бы получше. Ну да и так сойдет!
Народный комиссар протер пенсне, сделал пустые глаза, как Коба в тот раз, и спросил рассеянно:
– Недоноскин?.. А кто такой Недоноскин?..
Молчал капитан Саркисов. А в зеленых его глазах нарком прочитал: «Гений!»
«Значит, часть испытания они прошли, – подумал майор Н.Н. Николаев, узнав о гибели Рентгена-Недоноскина. – Что ж, молодцы!» Теперь он уже не как разведчик, думающий только о деле, а просто по-человечески болел за них.
Глава 23
В яме
–
– Гм… – скрипнул помойный император, словно его мельничный жернов на миг заело. – Я тут что-то услышал или мне почудилось?
– Услышали, ваше… Услышали, сир! – закивал майор, чувствуя, что каждое произнесенное слово призадерживает его в этом мире. – Призрак как есть! Где-то тута, рядышком!
– И ты полагаешь, это тот самый Призрак, которого и мы имеем в виду?
– Тот, ваше… Тот самый, сир! – Видя, что на него все еще смотрят с сомнением, майор затараторил: – Я письмишко этого Призрака держал в руках! Мне сам Николай Иваныч доверил. Ну, то есть Ежов, падла! А я это письмишко – и на нюх, и на зуб! И пахло от него заграничными пачулями, я их сразу унюхал! А сейчас вот принюхался – ну точно, они самые, пачули эти!
– Может, тебе капустка наша нюх затуманила? – усомнился свинорылый.
– Никак нет, сир! Нюх у меня завсегда как у пса легавого, это все знают. Тот самый запах, как на духу вам говорю! Пущай никто не расходится, я этого Призрака вам в один миг вынюхаю!
– Всем стоять на месте, – проскрежетали мельничные жернова. Этой команды он мог бы и не давать, все в зале и так стояли не шелохнувшись.
– А что в письмишке том было? – спросил скрипоголосый.
– Да всё! И про ваших, и про наших, и про Тайный этот Суд, едренть! Все ему, Призраку, известно! Последнюю вот маляву самому Лаврентий Павловичу накатал. Все знает, сучий потрох… Это я, пардон, про Призрака, гниду.
– И что он такое задумал?
– Ну а кто его знает? Призрак же! Думаю, даже самому Лаврентию Павловичу не известно. Но мы с этим – живо, не извольте сумневаться, ваше… сир! Не таких раскалывали, все выложит: и что троцкист с бухаринским уклоном, и что детей травил в детдомах, и что эфиопский шпион!
– Ну, это будет лишнее, пожалуй, – усмехнулся свинорылый. – А вот по собачьей своей части – давай, служи, Чужачок, авось что и вправду унюхаешь.
– Унюхаю! Бог свят, унюхаю! – с этими словами майор совсем по-собачьи вытянул нос и взял стойку. Некоторое время ходил между собравшейся тут публикой, тщательно принюхивался к каждому, остановился возле Кати, обнюхал ее всю и завопил как оглашенный: – Вот он, Призрак! Хватайте ее, сучку! И уж отдайте ее мне, сиры, ни от чего не отвертится, слово даю.
