Зачем? Ведь не банкеты же проводить? Ведь не «Пепел» же, в конце-то концов, тут собираться будет.
А столы уже подготовили к празднику. Он оглядел их, расставленные в центре зала, накрытые скатертями, потом подошел к «изрыгающему помехи» телевизору и покрутил «усы» комнатной антенны. На экране проявилось изображение, сквозь шумы пробилась мелодия «Карнавальной ночи».
– Мир празднует… – Демьяненко усмехнулся, отключил телевизор и погрузился в раздумья.
Ему вспомнился друг детства Вовка Коломейц, с которым они когда-то вместе учились в школе, вместе служили в десанте под командованием тогда еще старлея Шифрина. Помнится, когда в их размеренную гражданскую жизнь ворвался Николай Петрович, армейский командир, Вовка радовался, как маленький ребенок. Всё твердил, что если командир позовет обратно на Кавказ, без раздумий согласится.
Командир позвал в Надеждинск… А потом – и на блокпост…
– …Серёжа, а медали его теперь заберут?… – зазвучал в голове голос матери покойного друга…
– Нет, Лидия Михайловна, медали останутся у вас…
Молча Демьяненко и Шифрин садились на грузовой «Руслан», молча шли по заливаемым дождем улицам Ярославля в поисках нужного дома.
– Ну, чего ты молчишь?! – не выдержал тогда Шифрин. – Думаешь, мне легче ей в глаза смотреть?! Думаешь, мне не больно говорить его матери, что сын её единственный теперь «двухсотый» – из-за ублюдков-недомерков, решивших повоевать?! Это ты одного «двухсотого» сопровождаешь, а у меня их таких еще восемь человек!
А потом был разговор с матерью Вовки… Разговор, который врезался в память Демьяненко, словно пуля в тело жертвы…
– …Медали теперь заберут? …а у Вовчика еще такой орден был – Героя России, так он его с собой брал на службу.
Старшина ударил кулаком по столу. Мир празднует. Чёртовы зажравшиеся подонки в строгих пиджаках, при галстуках. Им неведомо, что здесь, всего лишь в нескольких километрах от их блистающих столиц, идет настоящая война с настоящими жертвами. Им невдомек, что, пока они меняют на биржах доллары и евро, тут гибнут люди. Привыкли, что их дети отдыхают на Мальте и Кипре, а чужие гибнут!.. Твари, сволочи! И Шифрин ничуть не лучше. Он ведь тогда даже не сообщил, что вблизи блокпоста замечены сталкеры из группировки Гриши Боровика. Ни словом не обмолвился. Поэтому осенью было так много жертв. Но сейчас это не должно повториться!
Демьяненко глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание, поглядел в сторону коридора, где уже появились солдаты.
– Всем строиться, – произнес он. – Слушайте приказ командира.
– Курят, – тихо произнес командир «легионеров», указывая в сторону блокпоста. – Забыли устав. Ну, да мы напомним…
– Вольт, я тут подумал… – один из бойцов поравнялся с командиром. – Ты говоришь, что у тебя там свой человек, но отдаешь приказ на зачистку. Не жалко? Мы ведь даже не знаем, кто он и верен ли он Матери-Зоне.
– Раб сиюминутных желаний. Ничтожество, коих тысячами губит Великая Матерь. Вот кто он такой. Из-за денег этот человек помогает нам, а значит, и он должен быть убит. Своими действиями он послужит Зоне, но сущность его не способна измениться и познать волю Матери. Готовьтесь, скоро начнем.
– Я не о том, – сталкер отрицательно мотнул головой. – Я про то, что тебе известен этот военный, но ведь «волчьи правила» запрещают…
– Я помню «волчьи правила», – «легионер» скривился. – Помню и не нарушаю. С военным общался не я, а Кумач, тем самым искупая свою трусость перед Матерью-Зоной… Так, внимание, на территорию блокпоста въехала машина. Приготовиться! Рихтер, Фокус, ждите команды…
УАЗ въехал на территорию блокпоста со стороны «внешнего мира». Двое часовых с трудом отворили ворота, попутно разгребая снег, а когда машина оказалась во дворе, вернули створки в прежнее положение.
– Не закрывайте, – выкрикнул, выглядывая из УАЗа, капитан Зинченко. – Я еще в город часа через два поеду. А то наметет, и не выберемся потом. Пусть ворота открыты будут.
Бойцы закивали и принялись вновь раздвигать металлические створки.
УАЗ тем временем остановился на расчищенном асфальтовом пятачке перед основным корпусом, и капитан, кряхтя, выбрался из салона. Тут же принялся застегивать куртку, полез в машину за шапкой.
– Холод-то какой… – Водрузив головной убор поверх лысины, офицер глубоко вздохнул и огляделся.
Уезжал он в Надеждинск за час до полудня, и за время его отсутствия блокпост неуловимо изменился. Изменилась погода, изменилось количество часовых. Хотя погода не имеет к блокпосту отношения. Это чертова Зона заметает снегом линию Рубежа. И ведь всего в трех километрах западнее никакой бури нет, а здесь ни черта в пятидесяти метрах перед собой разглядеть не удается. Зона, мать её… мать её планета Земля…
А вот почему больше часовых? Те, что открывали ворота, вообще не должны в карауле быть, а они вон, у ДОТа стоят…
Да и на основном посту не один часовой, как обычно, а двое.
Капитан поднял воротник куртки и двинулся в сторону вагончика, около которого замерли двое часовых. При виде Зинченко оба вытянулись по стойке «смирно», козырнули офицеру.
