– Что-то мне его рожа глумливая знакома… – громко прошептала Лада наклонясь к Виолетте.
Павлов услышал, криво усмехнулся, давая понять девицам, что они у него вот где…
Кулаки Павлова инстинктивно сжались, и это жест был виден и так не особо уверенным в его лояльности девицам. Они принимали его в маленькой столовой, не затруднив себя предложить ему чай, кофе или хотя бы воды из-под крана. Беседа не клеилась, любое высказывание Виктора воспринималось как попытка шантажа или провокация. Виктору ничего не оставалось, как попрощаться и высказать надежду на повторную встречу при более благоприятных условиях.
Кстати, самой Тины не было, ужинала со своим любовником, старым евреем. К его характеристике Павлову хотелось добавить 'облезлый'. Ну что может интересовать молодую, красивую женщину в этом потрепанном жизнью мужчине? Конечно кошелек.
Вот ваш резон красавица! А еще строит из себя невинность, глаза закатывает 'прощайте Павлов'. Подумаешь, сказал, что видел ее задницу! Конечно видел, не жалел пятнадцати долларов на эротический канал, а там днем и ночью крутят фильмы с местной знаменитостью. Поэтому Павлову казалось, что он давно и близко знает Тину. В жизни она конечно гораздо красивей, и выглядит как обычная девушка.
Гордая, насмешливая, неприступная. А глаза у нее какие! Изумруды…
Павлов открыл дверь, зашел в похожий на холостяцкую комнату номер – шкаф, кровать, столик, кресло, телевизор. Как скоротать долгий летний вечер в чужом городе? Сауна, бильярд? Скука. Придется потратить еще пятнадцать долларов…
Тинкино тело становится наркотиком, Павлов не представлял, как можно лечь спать не увидев как она занимается любовью, не накрутив себя до изнеможения и не получить желаемой разрядки. Ведь взрослый мужик, бранил он себя, а как пацан!
Можно заказать в номер проститутку, благо предложение поступает каждый вечер, но не любил Павлов проституток. Что ж так Тинка его зацепила? Ведь не лучше проститутки, хуже даже, шалава! Но как посмотрит с экрана своими невинными глазами, как закусит губу, имитируя экранный оргазм, так и падает сердце Павлова, как говорят студентки 'с хрустальным звоном об асфальт'. Ах Тина, Тина… Словно накликал Павлов, раздался зуммер мобильного телефона.
– Павлов слушает, – сказал он, немного послушав молчание.
– Добрый вечер, Павлов, – насмешливо проговорила трубка Тинкиным голосом.
– Тина… – от неожиданности Павлов закашлялся.
– Так рады меня слышать? – хихикнула Тина, и Павлов вдруг подумал, что она пьяна.
– Рад. Очень рад, – заторопился Павлов. – Я, Тина, хочу вас попросить забыть, что я наговорил вам в беседке. Очень прошу.
– Много 'очень', – забраковала его речь Тина, но смилостивилась. – Я простила.
Звоню узнать, как прошла встреча.
– Без взаимопонимания. Не доверяют мне девушки, – пожаловался Павлов. – Может, вы мне поможете?
– Может и помогу, – Тинкин смех колокольчиком забился в виске Павлова.
– Как бы нам увидеться? – наудачу спросил он.
– Экий вы скорый, ночь на дворе, – ответила на его просьбу Тина.
– Кому это мешает, мы взрослые люди, – Павлов шел напролом, плевать на все, только бы уговорить ее встретиться. – Где я могу вас найти? Или может у меня? Я подъеду за вами.
– Павлов, Павлов… – вздохнула Тина, и, напомнив Павлову его ошибку, спросила.
– Вы по делу?
– Тина, вы же простили, – умоляюще воскликнул Павлов.
– Простила, – снизошла веселая Тина, и снова рассмеявшись на предсказуемость Виктора, сказала. – До завтра, Павлов. До завтра.
Гудок полоснул Павлова по уху, и он в расстройстве бросил трубку. Сорвалось. А как могло быть! Видение слегка пьяной, полураздетой Тины так взволновало Павлова, что он рухнул на кровать в одежде, зарылся головой в подушку, и долго так лежал, пока не отпустило, пока смог соображать и вспомнил, что до завтрашнего утра осталось немного.
Давид сидел напротив Лады и наблюдал, как она расчесывает волосы. Она позвала его в гостевую спальню для серьезного разговора. Начала рассказывать, как они жили в Москве, но гипнотическое действие взмахов массажной расчески и роскошные волосы Лады отвлекли его, и он давно перестал слышать ровный голос девушки.
– Давид? Ты слышишь?
– Да, да… – очнулся от мыслей Давид.
– Я убила его.
Давид потряс головой, не соображая:
– Бог мой, кого?!
– Ты не слушал меня? – Лада перестала расчесывать волосы и придвинулась ближе к Давиду.
– Прости, я задумался… – Давид взял ее пальцы и поднес их к губам.
– В Москве я познакомилась с итальянцем, он оказался большой сволочью! – Лада сократила свой рассказ до минимума.
– И за это ты его убила? – непонимающий Давид решил, что Лада разыгрывает его.
– Он вдруг вздумал торговать мной… – выдавила Лада.
– Как это? Ни с того, ни с сего и вздумал торговать? – горько усмехнулся Давид.
– Ну… он был моим… любовником… – призналась она.
– Любовником? – хмуро переспросил Давид. – Не сутенером?
– Давид!
– Извини, – он выставил вперед ладони, голос его звенел яростно, – но продажной любовью торгуют только сутенеры.
– Я не проститутка! – возмутилась Лада. – Поэтому я и зарезала его!
– Час от часу не легче, – вздохнул Давид, по его лицу было видно, что он совсем запутался. – Хорошо, ты его зарезала, и дальше?
– Я сбежала из ресторана, прихватила Виолетту, и мы направились в Ангельск, – доложила обиженная Лада.
– Сбежала, – повторил Давид, резко повернулся к Ладе и спросил. – Свидетели есть?
– Не было, до сегодняшнего дня.
– То есть?
– Объявился какой-то помощник того ресторатора, ну, где я зарезала Джованни… – путано объясняла Лада.
– Джованни… – Давид почти прошептал имя ее любовника.
– Джованни Ризио, – утвердительно кивнула девушка. – Этот помощник увязался за нами от самой Москвы, говорит, послал сам покойный ресторатор.
– Покойный?
– Ныне покойный, – поправилась Лада. – Он приходил к нам, плел какую-то чушь.
– Кто, покойник? – уставился на нее Давид.
– Помощник! Но мы с Веткой не верим ему.
– Господи! Я ничего не понимаю. Давай я буду задавать вопросы, а ты отвечать на них, но конкретно.
– Хорошо, – согласилась Лада.
– Кому пытался продать тебя Джованни? – задал он первый вопрос.
– Ресторатору, господину Браско, – четко ответила Лада и добавила, – я сама слышала.
– Как я понял, ты зарезала Джованни в ресторане, при этом никого из свидетелей не было.
– Да, – кивнула Лада и на глаза навернулись слезы. – Он, подлец, хотел заставить меня, начал бить, ударил два раза.
– Так это была самооборона? – схватился за соломинку Давид.
– Ну… да, – неуверенно ответила она. В ее руках был нож, у Джованни были только кулаки, вряд ли он стал бы убивать ее. Была ли это самооборона?
