на работу, или престиж или оплата, другого не дано.
– Блэк рашен, – неожиданно вместо кофе заказал Давид, подумал, что это заразно, но все же предложил немцу, – выпейте Отто, отогреемся.
Немец было запротестовал, но слова Давида показались ему разумными. Отогреться.
Надо спасаться. Выживать.
– Налывай, – по-русски ответил Миллер, и, сняв с головы фрицевскую шапку, ухарски пристроил ее на стойку бара.
– Герр Миллер, да вы обрусели, – хохотнул Давид, и буфетчица заколыхала необъемными грудями, давясь от смеха.
– Дорогуша, – фамильярничал Давид, подражая Клюкину, – тарелочку салями присовокупите. Буфетчица, словно актриса, исполняющая роль родной матери, накрыла стол, тут и Блэк Рашен, и салями, и орешки, и маринованные гуркен для Отто. Утро, несмотря на начало, пообещало вдруг быть добрым. В буфет заскочил Федерико, удивленно вскинул брови, увидав пьющего с утра немца, но тут же влился в коллектив, заказав за свой счет следующую выпивку и гору закуски. А что делать?
Все равно никого нет! Снегопад, опять же. К тому времени, когда собрались все участники кастинга, Михалыч, и съемочная группа, друзья были в хорошем настроении, то бишь, навеселе. Процесс пошел, между пятой и шестой была выбрана дублерша. Далее сняли с первого дубля несколько сложных сцен, вот это производительность! Давид впитывал в себя атмосферу производственного процесса, реагировал на замечания Федерико, требовательно осматривал сложный реквизит.
Тина, блин! Где же Тина?! Хорошо, что актерский состав на месте, Дряблов, как главный герой, Радько – Пьер Безухов, Любочка Егорова – Элен Безухова, и злостный алиментщик Шоркин – Анатоль Куракин. Дряблов в последнее время какой-то чудной стал, ни с кем не разговаривает, посматривает на часы, при упоминании дядюшки или Тины явно нервничает и цвет меняет, то краснеет, то бледнеет. А Тина с ним дружила, еще когда на натуре снимали сблизилась с Иваном… В разгоряченном алкоголем мозгу Давида одна за одной возникают сцены заговора. Ох, Тинка… Нет, не могла она довериться Ивану, ведь только он ее лучший друг, доверенное лицо! Чувство ревности захлестнуло Давида, обида ожесточила сердце, ну попадись она мне, скручу в бараний рог. Не бежать же за помощью к Далакяну, итак столько денег затратили на нескончаемое расследование. Рачительность и бережливость – это у них семейное, тут он с дядей совершенно согласен, не дело деньги на ветер вышвыривать. Только бы узнать, замешан ли в дело с взрывом дядюшка и Айвазян, сразу бы приняли решение. Сутки прошли со времени исчезновения Тины, с минуты на минуту вспыхнет скандал, конечно, если только Георгий не вернулся домой. Но тогда где же Тина? И снова чувство тревоги захватило Давида, точно так же, как и чувство ревности.
Тина проснулась поздно, к обеду, вчера долго не могла уснуть, прислушиваясь к пленнику и перебирая в уме все, что сделано и что еще предстоит. В активе: похищение, неудавшийся побег Георгия, смс сообщение Айвазяну-старшему: 'все в порядке, отец', звонок Георгия папаше, спасибо Ване, звонок короткий по существу, типа все о'кей, я с девушкой, дело молодое, не переживай, вернусь не скоро, паспорт Георгия, вместе с документами на Пежо, обнаруженные Иваном, хранится у Тинки в надежном месте, попытка, хоть и неудачная, связаться со знакомой, работающей в отделе записи актов гражданского состояния.
Неплохо, неплохо! Что огорчает Тину, так это то, что мобильный телефон Георгия скоро прикажет долго жить, нужна подзарядка. Давид… как покаяться? 'Соскучилась я, дружище Давид, мне нужна юридическая помощь, твои связи и вообще, ты сам, Давид, нужен'. Бернс… убьет. Лучше не показываться на глаза. Пленник теперь ведет себя тихо, в наказание Тинка лишила его своего общества. Не показывалась в течение всего вечера, да он и не просил ничего. Надо бы пойти проверить. Надо.
Пойти проверить.
Тина встала, умылась холодной водой, почистила зубы, посмотрела в зеркало, причесалась. Все-таки идет к мужчине. Слегка оделась. Вот именно, слегка, в доме тепло, а лишние одежды иногда мешают замыслам. Хорошо, не мешают, а затрудняют доступ. Готова. Что ж, хороша! Наскоро перекрестившись, Тина шагнула за порог комнаты пленника. Надо проветрить, первая мысль. Вторая, он не обращает на нее никакого внимания, даже не отреагировал на довольно шумное появление стража.
Третья… Со вчерашнего вечера еда на подносе оставалась нетронутой. Тина села на край постели пленника.
– Почему не ешь? – огорченно спросила она.
Георгий с неохотой повернул голову, посмотрел на поднос, на Тину.
– Я один не ем.
– Ба! Хочешь, что бы я составила тебе компанию? – от его наглости Тина аж задохнулась. – Или надеешься на приглашенную звезду? Зря.
– Ну раз никого нет кроме вас… И еще, здесь не хватает салфеток, – немного надменно произнес распятый на постели принц.
– Да, – восхитилась Тина, – горошину тебе под матрас класть не буду, и так все ясно. Ну-с, Ваше высочество, если вы не против моего общества, то я, пожалуй, отобедаю с вами.
Присев в дурашливом книксене, Тина ушла на кухню и вернулась с кухонным полотенцем, двумя кружками и бутылкой водки.
– По случаю званого обеда, – пояснила она.
Георгий попробовал подтянуться, что бы сесть, но щиколотка, привязанная к прутьям изножья, ему не позволяла. Тина вздохнула, ногу придется отвязать… То, что он прикован наручником к каркасу кровати, сделало ее решительней, и она откинула плед прикрывавший ноги мужчины. Тело Георгия в нижней части было обнажено, и Тина смутилась.
– Ой, прости…
– Что вы, я уже привык к тому, что права мои попраны – унижением больше, унижением меньше, теперь не имеет значения, – философски заметил пленник.
Тина развязала брючины и подумала, что фрачная пара совершенно испорчена.
Погуляли… Мысли вихрем пронеслись в голове: они знакомятся, и красавчик Георгий целует ей руку, они вдвоем на диванчике с опаской смотрят друг на друга и звучит чей-то голос за закрытой дверью, его руки на ее груди в холле Тинкиной квартиры… Он милый, да и держится неплохо, только одно 'но', пытался сбежать, при этом больно толкнул ее и до сих пор саднит щека. Тина нахмурилась, одернула плед, и села рядом с Георгием. Он, почувствовав возможность двигаться, приободрился и даже повеселел, вернув себе прежнюю уверенность – Заточение мое имеет некоторые приятности, меня обслуживает обворожительная леди.
– Включу в счет, – пообещала Тина.
– Можно высказать пожелание? – спросил Георгий.
– Раз продолжается раздача подарков, говори, – согласилась Тина, открывая бутылку.
– Скучно здесь. Рисунок обоев изучен мною досконально, могу зарисовать по памяти.
Если я представлю список книг…
– Никаких списков, – возмутилась Тина, – книжку так и быть дам, но библиотека у Ванечки небогатая, на Лондонскую Британскую не потянет.
– Ну, хоть книжку, – хмыкнул Георгий, – хорошо бы стихи.
– Не обещаю, Иван и стихи – две вещи несовместные… – булькнув водкой по кружкам, сказала Тина – Кстати, кто он? Ты и эта горилла…
– Аккуратнее в выражениях, вот как расскажу Ванечке… – уже улыбаясь, пригрозила девушка.
– Думаешь, боюсь его? – Георгий взял с подноса бутерброд с засохшим сыром и внимательно рассматривал его.
– Ах, сама его боюсь, – притворно ахнула Тина.
– Как же, как же, слышал я, как этот ротвейлер, весьма экзотичным способом предлагал руку и сердце.
Все же решившись откусить от сомнительного бутерброда, принц жевал, яростно двигая челюстями, сказывалась суточная голодовка.
– Ты еще и подслушиваешь? – изумилась Тина, прокручивая в голове недавнюю беседу с Иваном.
– Говорю же, делать нечего! – пожал плечами Георгий, и поднял кружку, приветствуя своего стража. Тина ответила похожим жестом.
