Такую бравую песню стоило как следует запить.
— Уф! Молодцы мы, правда, лесовик? Где б я еще ночью вот так спел?
— Да уж! — подтвердил леший, вздыхая на луну и отхлебывая пиво.
— И питье у тебя доброе! И грибочки вкуснятина! Одним словом, спасибо, хозяин! Вовек не забуду нашей встречи.
Леший опять вздохнул:
— Пойдешь уже? — Он вроде бы даже слегка протрезвел. — Пора, что ли? У вас, людей, всегда дел по горло…
Помолчали. Богуслав вспомнил о спутниках, потому и заспешил.
— Ну да ладно. Спасибо за компанию! Славно попели.
Леший с чувством потрепал венеда по плечу:
— Зовут-то тебя как, человече?
— Богуславом…
Вздохнул:
— Прощай, Богуслав. Может, когда и свидимся…
— Прощай, хозяин!
Обнялись на прощание. Богуслав только и успел, что ступить — исчезла поляна, и избенка, и леший. Лес словно закружился в величавом хороводе; р-раз — и оказался венед среди своих, рядом с Боромиром и Омутом. Из чащи показались Тарус, Вавила и Чеслав. Все недоуменно оглядывались: леший их тоже завернул невесть откуда.
— Ну и ну! Богуслав, ты ли это? Вот это спели, на весь лес! — всплеснул руками Боромир.
— Глядите, глядите — бадья! С пивом небось! — разглядел Дементий и слегка пнул ее. — Полная!
«Безобразие да и только», — покачал головой Тарус. Лишь он да Вишена видели, как коротко вспыхнули волшебные изумруды, вспыхнули и медленно погасли.
Богуслав доказывал спутникам, что леший — славный парень, у чародея безудержно разболелась голова, а Славута, заткнув секиру за пояс, глубокомысленно заметил:
— Стало быть, ужинаем сегодня с пивом…
Наутро голова у Богуслава гудела, словно там поселились шмели. Тарус мрачно поднес ему чашу на опохмел.
— На, испей, обормот.
Венед жадно выпил. Чародей обернулся к Бограду, лениво жующему травинку:
— Погляди на своего братца, ватаг! А ведь велено было — всего-то! — чужаков пугнуть. Ан нет, весь лес на уши поставили! И с кем, с кем — с нечистью! С лешим!
Богуслав, виновато глядя в землю, молвил:
— Я думал, это кто из вас переоделся… Куда ж мне деваться-то было? Струхнул малость… Да и он-то, леший, получше многих людей будет, я вам скажу. Хоть и нечисть.
— Полно, не оправдывайся. Не за то отчитываю, что пили, а за то, что орали на всю округу.
Взлохмаченный с ночи Богуслав только вздохнул. Не объяснять же, что пиво больно доброе, да душа требовала попеть?
Моря достигли спустя одиннадцать дней. Шли все время чуть не бегом, лиственные леса и болота Полесья остались далеко на юге. Здесь царили степенные сосновые боры. Казалось, что медные, пышущие здоровьем древесные стволы тихонько звенят, наполняя воздух тончайшими хрустальными нитями.
Богуслав эти дни помалкивал: тише воды, ниже травы. Раз только сказал чародею:
— Жаль, что сразу не догадался лешего попросить, чтоб датов по кругу поводил, а нас прямехонько к ним направил. Где ж его теперь искать?
Тарус возразил:
— Оставь, друже. От нечисти помощь примешь — вовек не расплатишься. Сами уж как-нибудь…
Боле об этом речи никто не заводил. Да и не поговоришь особо: днями шли, за дыханием уследить бы, не запыхаться, какие там разговоры! А ночами спали без просыпу. Дважды во мраке отбивались от вовкулаков; Яр в гневе изрубил на кусочки глупого упыря-подростка. Черный меч повиновался хозяину беспрекословно, чувствовалась и в нем немалая сила.
А после в воздухе стала угадываться непривычная солоноватая свежесть. Над лесом часто пролетали белые птицы с перепонками на лапах. Чайки, вестники моря. Скоро и лес поредел, островками топились невысокие стройные сосенки на песчаных дюнах.
Путники торопились. Боромир рвался к берегу, как забияка в драку. А Тарус вдруг начал чаще оглядываться, словно кого-то искал.
На вершине высокой дюны чародей остановил спутников. Перед ними разлеглось беспокойное Варяжское море, до самого горизонта, казалось, нет
