И сразу несколько голосов подхватили так же дурашливо и весело:
Внутри было тепло. В смысле не минус – это уже плюс, как говорится. И светло – горела треть ламп, не беспорядочно, а одна через две. Чисто. Несколько человек дремали на удобных скамейках, кто-то читал книгу, двое мальчишек играли в дорожные шашки, молодая женщина читала развешанные на большом стенде объявления… или, может, газету – простенький листок «А3» на неожиданно хорошей бумаге, название которого, «ВЕСТНИК МАГИСТРАЛИ», издалека бросалось в глаза, потому что было напечатано красным (там же, кстати, висело много распечаток под заголовком «РАЗЫСКИВАЮТСЯ»). Около открытого окошка кассы участковый разговаривал с железнодорожником, теплая форменная шапка которого, из старых запасов, была украшена новой эмблемой Гражданского Дорожного Корпуса – черно-золотая кабина грузовика «в лоб».
Люди все были вооружены. Исключение составляли, да и то на первый взгляд, несколько пожилых женщин, стоявших у сквозной двери около аккуратных лотков с едой. И еще – уже точно – двое молодых мужиков, судя по всему, обезличек, отдыхавших у дальней стены рядом с большим двуручным скребком для снега.
– Молдау, – сказал неожиданно Максим (он опять оказался рядом). Романов все еще сердито покосился на него:
– Что?
– Музыка. – Балабанов поднял палец. – «Молдау».
Только теперь Романов понял, что в помещении звучит приятная, довольно быстрая, но не резкая, музыка. Он смутился, так как представления не имел, о чем говорит мальчишка. А Максим спросил, как ни в чем не бывало:
– Вам поесть купить?
– Купи что-нибудь… – Романов подошел к кассе.
Участковый, внимательно следивший за ним, спросил, отдав честь по старинке:
– Товарищ… кгхм… вы с бронепоезда? – Романов кивнул. – Чем могу помочь?
– Да нет, ничего не надо… – рассеянно ответил Романов, изучая большое, ярко написанное от руки расписание. Местный поезд ходил по средам и воскресеньям, вечером – до Сковородино «со всеми промежуточными» – и по субботам и средам приходил обратно. Была среда – видимо, люди как раз ждали поезда. Еще, судя по тому же расписанию, от этого же здания по десятку сел (названия ничего не говорили Романову) по воскресеньям и средам бегали туда-обратно грузопассажирские аэросани. Железнодорожник между тем внимательно и почти испуганно всматривался в лицо Романова… толкнул участкового и быстро сказал:
– Товарищ Романов… – Участковый моргнул удивленно, подтянулся. – Рады вас приветствовать у нас на станции… разрешите представиться – начальник станции Веде… гхм, пока не привык; то есть – титулярный советник Веденеев… простите, что не было торжественной встречи, нехорошо получилось, но люди заняты все…
– Ерунда, ерунда. – Романов покачал головой. – Я бы, наоборот, если честно, был бы рассержен, если бы вы устроили такую встречу… Образцовая у вас станция, я должен сказать. А кстати – почему такое странное название?
Железнодорожник и участковый растерянно переглянулись. Веденеев развел руками. Участковый буркнул:
– Староста у нас… контуженый. Вот почему.
Ответ был веским и бессодержательным. Тут как раз подоспел Максим. В зубах он держал один пирожок, в правой руке – второй, в левой ухитрялся держать сразу два белых пластиковых стакана – видимо, из старых запасов, – над которыми поднимался парок, пахнущий ягодами.
– Форофо, – посетовал Максим с оскорбленным видом. Романов избавил его от одного пирожка и одного стакана, Балабанов быстро и возмущенно прожевал откушенное и пояснил: – Дорого! Два пирожка с мясом – небось всех собак съели! – и два маленьких стакашка с кипятком, а…
– Это вы зря, молодой человек, – обиженно вмешался Веденеев. – Чай, конечно, – уж извините… сушеные ягоды. Хорошо еще, запасы делали всем миром, а то бы и такого не было. А в пирожках – свиной фарш. Настоящий. У нас строго, бабушки эти, между прочим, от поселка торгуют, а не просто так. Цены утверждены на Круге, а что, может, высоковато – так товар того стоит. И все равно ниже максимума. Мы не наживаемся, да и как с «горячих» денег наживешься… а людей питанием обеспечиваем; вон ребятишки едут – им и вообще бесплатно. Зря, честное слово. Мы и цветами торгуем живыми – только их разбирают сразу, ушла уже баб Рая-то. А то бы и вы купили, не удержались бы.
Романов подумал, что и правда не удержался бы – купил бы цветы Есении. Она была бы рада… жаль, что не получится…
– Извините… – Максим покраснел. – Вкусные пирожки. Правда вкусные. Вы… знаете, что?! Если к нам приедете… потом… мы с Игнатом вас тоже накормим…
– Игнат – брат, что ли? – Железнодорожник улыбнулся.
Романов перестал жевать, не глядя на Максима. И с трудом удержал облегченный вздох, когда тот ответил спокойно:
– Ага, старший. Он во Владике живет. В Новом.
