Фантазия…
Смерть…
Любовь…
Сброшенная в порыве страсти одежда усеивала пол ненужной трухой. Часы отсчитывали время. Квартира была пуста и пропитана полумраком. Картина как в фильме – но отнюдь не на экране…
Она повернулась к нему. Каштановые глаза нашли глаза цвета изначальной синевы.
«Все дело в вере, ведь когда ты веришь, ты претворяешь мечты в жизнь…» – пел глубокий, хрипловатый голос в ее голове.
– Любимый… милый… мой… – слетели опадающими лепестками слова.
Он тоже хотел что-то сказать, и она увидела это. Тихо проговорила:
– Прошепчи мне их на ухо.
– Три слова? То, что говорит мужчина женщине в такой момент?
– Да.
– Хорошо.
Он улыбнулся. Приподнялся, приблизил тонкие губы к прекрасному ушку и, словно летний ветер, холодный и горячий одновременно, зашептал мучительно медленно заветные слова:
– Я… тебя… обманул…
И призраки ворвались в открытую, неупокоенную безмятежность.
– Ну что ж, кайся, Тиктак… – предложил Паяц
В предисловии говорится о том, что текст, находящийся ниже, будет чистым вымыслом, не претендующим и на долю реализма. Засим, пожалуй, все.
«Всегда находятся те, кто спрашивает: «А о чем все это?» Так вот. Тем, кому вечно требуется интересоваться, кому вечно требуются все ударения и точки над i, всем тем, кому без конца требуется знать, что, куда и откуда, предлагаем прочесть рассказ Харлана Эллисона «– Кайся, Паяц! – сказал Тиктак». А это – совсем другая история, произошедшая в совсем другом времени при совсем других обстоятельствах, впрочем, с теми же героями. Однако новизна не отменяет подобия, верно?
Итак, Эверетт С. Марм, более известный окружающим как Паяц, вышел из Зоны, Клиники, Здания Фабрики, Компьютерной Системы, Переделкино – называйте как хотите – и вернулся обратно в ту же Систему, розовощекий, улыбчивый, полноценный, короче говоря, прежний, но похожий на остальных. Паяц ровным счетом ничего никому не сделал, если не считать тех бесчисленных раз, когда он шутил, веселился и откалывал не со злобы разные прикольчики, да не над кем-нибудь, а над самой Системой и, больше того, даже над ее смотрителем-руководителем Тиктаком. Из-за такого безответственного поведения высчитанная жизнь сбивалась с ритма, теряла секунды и минуты и приводила в ступор окружающих. Мало кому в математическом государстве это понравится.
Тиктак отвечал за Время – главную движущую силу Всего, а Время отвечало за Тиктака. Если его стрелки отставали от окружающего, он просто их переводил. А что – должны существовать ответственные лица, которые ответственны и за саму ответственность. Да и не мог Тиктак ни опаздывать, ни делать что-либо неправильно.
И тем не менее он это делал. С того самого момента, как поймал Паяца. Точнее, с того самого момента, когда его сдала любимая девушка Алиса, разочарованная в добродушном насмешнике. И с того самого момента, как кто-то провернул шестеренки Пространства-Времени.
Найти бы этого кого-нибудь и тоже отправить на чистку, однако… всему свое время и всему свои возможности.
Итак, покуда Паяц обитал в своей квартире, пил чай с вареньем, читал газеты, потом ходил на работу, а после занимался бытом и отдыхал, ну, в общем, жил самой что ни на есть нормальной жизнью, Тиктак стал замечать за собой странности.
Вначале это проявлялось в том, что он включал телевизор на пару минут позже запланированного; затем он стал забывать гасить свет в ванной; далее последовало абсолютно невообразимое – он опаздывал на работу не на малость, а на час и на два. Он пытался это исправить: давал команду разобраться со Временем и Системой, проверить, высчитать, поправить. Проверяли, высчитывали, поправляли – все оказывалось таким же, как было.
И Тиктак шел дальше. В конце концов у него отказали стрелки на часах. Он тряс прибор, открывал крышку, вынимал внутренности и вставлял обратно, то есть проделывал то же, что с не повиновавшимися ему людьми. Не помогало. Часы стали намертво.
Тогда он потерял счет Времени. Тогда он потерял счет сотрудникам. Тогда он потерял счет в банке. Тогда он потерял счет в жизни.
А тем временем Паяц приходил на работу вовремя. Он трудился у станка, вытачивал детали для часовых механизмов, что должны были помогать никому не сбиваться с ритма. По существу, эти железяки становились крошечными детальками всей Системы, проворачивающейся, движущейся, цикличной.
Тиктак не знал одного-единственного, главного: когда он исправил Паяца, подогнал под норму, он стер часть своей личности, отвечающей за противостояние. Он потерял основную силу, толкавшую его вперед, – врага, а поскольку Паяц Тиктака врагом не полагал никогда, у Тиктака началось
