– Уже лучше, – сдержанно похвалила девушка. – Но давай в прозе: она понятней большинству.
– Так убеги ж из размера сама, – резонно заметил Арлекин. И вдруг подался вперед, провозгласил: – Эй, Паяц! Где забыл ты пепелац?
– Скорее отлично, – оценила стоящая в сторонке Колумбина.
Паяц, перебежавший ближе к Арлекину, в долгу не остался:
– Безумный Шляпник дело говорил когда-то, и Кролик тоже, и Пернатый!
– Ах, чтоб тебя… Колумбина – моя! Уяснил? Можешь снимать необходимость за три цента, если отыщутся такие деньжищи в твоих дырявых карманах.
– Свобода, булочки, классно!
Битва то ли разгоралась, то ли переходила на иной уровень, то ли еще что. Все наблюдали.
– Классному научат тебя в классе, когда наряд позорный поменяешь свой!
– Уж лучше рубашом, чем с Колумбиной и тобой!
– Свои мозги оставил ты на полке, но мне не жаль: ты на словах лишь колкий.
– Картошкой рот займи, потом бомбошкой, потом, глядишь, обзаведешься и башкой.
Толпу чрезвычайно заинтересовала перепалка пробел тире пробел ментальный бой. Чуть позже интерес превратился в заразительность, после чего заразительность, естественно, начала распространяться: пошли лозунги, старые и новые; побежали приспешники, проверенные и только что обращенные. Понеслись – люди, массы, волны.
А двое мужчин-комедиантов к тому Времени просто перекидывались безобидными шутками:
– Паяц ты, но внешне лишь – в душе Тиктак.
И как ты победишь? Конечно же, никак.
– Тебе велели переходить на прозу. Бомбошку съешь: она питательно богато. (Вот ведь! И я стихом сказал, пускай и белым.)
– Да-да, ты сам не очень перешел…
– Не очень и хотел, ты знаешь…
Колумбина постаралась вклиниться между двумя своими возлюбленными – устаревшим и модернизированным, – однако сделать это было так же легко, как, например, собственноручно погасить гейзер или одному, без помощи, на веревке протащить ледокол через Полюс.
– Ребя… – успела сказать она, прежде чем ее не услышали.
– Колумбина – нет, не ждет тебя.
– И от тебя уходит, не любя.
Паяц давно спрыгнул на землю, Арлекин подошел к нему. Экс-Тиктак, видимо, под завязку почувствовал себя в роли, и Марм, судя по всему, успешно перевоплотился. Алиса-Колумбина непонимающе взирала на происходящее. К счастью, когда развивалось нечто похожее, библиотека оставалась свободной, ведь вперед двигают не авторы и не фантазии, а устремления людей. И она, подобрав юбки, устремилась в Читальню, что на соседней улице.
В наполненном скучанием и ожиданием одинокой библиотекарши заведении Колумбина быстро припомнила нужное. Она назвала рассказ, после, по просьбе работницы храма книг, – и автора, получила на руки старое потертое издание и столь же скоро убежала.
Арлекин-Паяц и Паяц-Тиктак, совсем перестав бояться друг друга, вдруг принялись отпускать колкости нос к носу. Все шумели. Что-то назревало. Подбежала Колумбина-Алиса.
– Эй! – привлекла внимание противоборствующих фигура в цветастых платьях и, раскрыв книгу на определенной странице, вознесла сборник над головой. – Глядите сюда! Читайте сюда! Вы, дети трансляции!
Ну что ж, стоило Тиктаку взглянуть на рассказ, и он узнал, что тоже «man». А Арлекин почитал, поскреб макушку и оказался правда Арлекином. Алиса же, перестав быть Колумбиной, сохранила себя как Алису.
– Мы – выдумка! – пронеслось над Городом.
Легким, изящным движением пальцы снимали маску за маской. Одна из них, спикировав на землю, по чистой случайности упала на тот самый рассказ, что вспомнила Алиса. Да, вот пухлый сборник лежит на тротуаре, снова немного подзабытый, страницы шелестят на легком ветру, однако книга не закрывается, и все расходятся по домам. Вселенная отдыхает…
Как непонятно, что случилось? Что тут может быть непонятного? Прочитайте рассказ «– Кайся, Паяц!..» на языке оригинала, и только – ведь все начинается там, где начали. Да и Эллисон трудился не зря, that’s right.
А вот переводчики на русский, работавшие с первоисточником… Хотя ладно, и без них никуда.
Одинокий в поисках неведомого
– Эй, Вард, куда собрался? – на лице Рэя, жившего
