подобие нормальной жизни. В Ираке, в Афганистане – они помогали строить заборы, дороги, давали деньги на школы, на местные общины, гранты для местных предпринимателей, поддерживали хоть какие попытки построить нормальное общество. Лишь злая воля одних и чудовищные ошибки других привели их к тому, что творится сейчас. Бушующий регион, перехлестывающая через край ненависть и злоба, крах государственности, порядка, рыскающие в поисках добычи банды, фанатичные проповедники, зовущие целые народы в гибельный путь. Потоки беженцев, с которыми уже не справляется никто, растерянных, озлобленных, потерявших всякие ориентиры. Но здесь – он это четко видел – возможно восстановить порядок без каких-либо оговорок, сделать действительно что-то правильное. И возможно, контрнаступление начнется отсюда…
Из кейса он достал и развернул антенну BGAN-терминала, снял с шеи флешку, которую он держал рядом с солдатским тагом, и вставил в компьютер – его личный код шифрования, одноразовые шифры, очень надежные. Подождав, пока программа закончит работу, он сжал сообщение, включил терминал спутниковой связи и сбросил написанное адресатам.
Затем, посмотрев на часы, лег спать.
Разбудил его настойчивый громкий звонок телефонного аппарата. Того самого, криптофона, аппарата засекреченной связи для германской разведки, который было невозможно прослушать даже силами АНБ.
Он посмотрел на часы – уже утро. За окнами теплился рассвет…
– Алло.
– Сержант.
Это был не его непосредственный начальник сейчас – тоже, кстати, с морской пехоты, и «отставной», как и он. Он помнил этот голос – в свое время охранял этого человека на опасных афганских дорогах.
– Да, сэр! – он лихорадочно сел на диване.
– Как ты там, парень?
– Работаю, сэр. Делаю, что могу.
– На тебя уже есть жалобы… неофициально, – раздался сухой смешок, – по афганскому опыту, если на командира есть жалобы местных, значит, он и впрямь делает что-то нужное.
– Да, сэр!
– Сержант… мы прочитали твой доклад. Признаюсь… – снова сухой смешок, – ты заставил нас поволноваться. Массовые казни…
– Сэр, я написал, что это не выход.
– Политикам плевать, и ты это знаешь. Если мы будем поступать по твоим рецептам, нас назовут фашистами, как тех бедняг русских, о которых ты пишешь.
Он задержал дыхание, чтобы успокоиться.
– Сэр, – сказал он, – со всем уважением, я знаю, о чем пишу. Местные этнические диаспоры состоят из людей, которые не знают, что такое закон. Им с детства внушали, что они не такие, как все, что они лучше остальных, что остальные должны быть их рабами, что они имеют право творить все, что угодно. Они отличаются от любого преступника, сидящего в нашем исправительном учреждении. Наши преступники росли, как и мы все, но потом встали на путь преступлений и не смогли вовремя остановиться. А этих людей воспитывали преступниками с детства, само общество, сами родители толкали их на преступный путь. Их невозможно исправить без применения самых жестких мер как индивидуального, так и коллективного наказания.
– Коллективного наказания… – с сомнением сказал генерал.
– Да, сэр. Без этого не обойтись, так как у этих людей очень сильно развито чувство этнической общности. За одного отвечают все – это они поймут.
– Мы не можем пойти на это, сынок. И ты знаешь почему.
– Тогда, сэр, мы получим здесь вторую Сирию, даже нечто худшее. Люди с Кавказа и то, как они воспитываются, – необычные люди, даже на Востоке я не видел такого. Они фашисты, сэр. Они воспитываются с изначальной идеей этнического и религиозного превосходства. Причем не только над русскими – над всеми, не важно, над кем. Они ассоциируют себя с волками, у них даже на знамени волк, а остальных с баранами, которых можно резать. Эти мысли внушаются им с самого детства, преступники, налетчики у них герои. И их уверенность в собственной безнаказанности – это уверенность не как преступников, а в том, что все им принадлежит здесь по праву, ни у кого, кроме них, нет никаких прав, даже права на жизнь. И они такие все до единого. Если мы не сломаем их, сэр, причем сразу, здесь будет второй Афганистан. И не только здесь, но и по всем территориям Сибири и Поволжья, везде, где есть ресурсы или что-то ценное.
Генерал кашлянул.
– Ты знаешь правила.
– Да, сэр, знаю.
