— Лопнула обшивка, четвертый отсек,— крикнул, сложив руки рупором, Петрович.— Если не заварить, будет еще хуже.
— Подержишь удочку? — наклонился торговец к Торресу.— Мне нужно отдохнуть, а то голова работает все медленнее и медленнее. Вот ремонт — совсем другое дело, этим и мы занимались на своих допотопных посудинах.
Торрес молча кивнул.
— Чего ты такой кислый? — укоризненно спросил ван Рейн, отстегивая ремни.— Работка, в общем-то, веселая.
Поднявшись, он пересек палубу, дыбившуюся под ногами так, словно «Меркурий» был обычным морским судном. «Ганток» продолжал то включать, то выключать двигатели, пытаясь разломать корпус противника. Угроза была нешуточной; пробоина в борту автоматически загерметизировалась, однако оставалась слабой точкой, с которой может начаться дальнейшее разрушение.
Ван Рейн неуклюже забрался в свой устрашающих размеров скафандр. Он столько лет не носил броню, что совсем забыл, как быстро она пропитывается запахом пота. Все необходимые инструменты лежали рядом. Теперь взвалить их на спину, а затем — через шлюз наружу, под черное небо, усыпанное бесчисленными алмазами звезд.
Корабль сотрясался, и любой из этих толчков мог стать для ван Рейна последним. Если магнитные подошвы оторвутся от обшивки, выброшенный за пределы поля гипердрайва, он мгновенно перейдет в нормальное состояние. Корабль унесется со сверхсветовой гиперскоростью, а он навсегда затеряется в безмерности пространства.
Ван Рейна окружало голубое сияние электрических разрядов. Время от времени в том месте, где невидимо находился «Ганток», сверкали ослепительные вспышки — это случайно совпадала фазировка кораблей. Судя по всему, борфудианцы непрерывно стреляли — в отчаянной, невозможной надежде, что один из снарядов окажется в необходимом состоянии, когда будет проходить через «Меркурий»... либо через желудок ван Рейна... нет, сквозь объемы пространства, в которых с некоторой частотой существуют упомянутые объекты — нужно все-таки выражаться корректно.
А вот и эта чертова плита обшивки. Закрепить домкрат, теперь согнуть, придать ей хоть какое-то подобие правильной формы... ну, взялись, нажали... гидравлика, силовой привод, все это мило, но и без мускулов здесь не обойтись. Посмотрим, осталось ли еще что-нибудь под всем этим жиром... уложить брусья, временно их закрепить, включить горелку... не забыть опустить маску... ну а теперь — держать дугу и вспоминать свою бурную молодость... Черт! Чуть-чуть посильнее — и полетел бы прямо в межзвездный холодильник. А вообще-то следующие корабли нужно будет укрепить еще сильнее.
Наконец плита встала на место; изо всех сил стараясь не замечать боли, охватившей буквально каждую клетку отвыкшего от физической работы тела, он поплелся к шлюзу.
Не успел ван Рейн выйти из камеры, как дикие толчки прекратились и грохот стих; на какое-то мгновение он даже решил, что оглох.
С экрана смотрело лицо Торреса, мокрое от пота и осунувшееся:
— Угомонились. Поняли, очевидно, что их собственная посудина разлетится прежде нашей.
— Отлично! — буквально завопил ван Рейн, с трудом разгибая покрытую синяками и ссадинами спину.— А теперь стягивай корабли, действуй по плану. У тебя что, мозги размягчились?
И тут знакомая, скручивающая все тело судорога сказала ему, что корабль перешел в нормальное состояние; ровный гул гипердрайва смолк. Какая-то сила рванула «Меркурий» вбок, и ван Рейн едва удержался на ногах.
Рентарик сделал последний, отчаянный ход: он выключил свой гипердрайв и вернулся в обычное пространство, где не бывает скоростей больших, чем скорость света. Не сделай его противник того же самого, напряжение силовых лучей мгновенно разрушило бы оба корабля. Борфудианец хотел отомстить, пусть даже ценой собственной жизни. Однако, планируя поход «Меркурия», учли и такую ситуацию: установленный на нем детектор мгновенно отключил двигатели.
Торрес с трудом избежал столкновения и сразу же расположил свой корабль на расстоянии в несколько метров от «Гантока», удерживаемого непреодолимой силой тракторного и прессорного лучей; оружие борфудианцев снова стало бесполезным. А если те сдуреют вконец и попытаются, одевшись в скафандры, преодолеть это малое расстояние, чтобы взрезать обшивку «Меркурия»,— будет совсем нетрудно сбросить их в пространство маленьким вспомогательным прессором.
Злорадно расхохотавшись, ван Рейн снял скафандр и не торопясь пошел на мостик, чтобы побеседовать с Рентариком по душам.
— ...Как только мы включим свое гиперполе, вы тоже окажетесь в нем, а у нас достаточно мощности, чтобы тащить и вас, что бы вы там ни выделывали со своими двигателями, ясно вам это? Мы в несколько раз сильнее, так что расслабьтесь лучше, отдохните и летите, куда вас ведут. Если мы хоть что заподозрим, сразу разберем ваш корабль по винтику. Знаете, есть у нас такая пословица: «Ехать так ехать, сказал попугай, когда кошка потащила его за хвост»... А вот так выражаться совсем некрасиво, мой коммуникатор краснеет. Хоккей,— обернулся ван Рейн к своей команде.— Полный вперед, и берем с собой эту плотвичку, мнившую себя зубастой акулой.
На окраине Антареса их встретил крейсер Лиги, вызванный по лазерной связи,— колония считалась заслуживающей защиты от бандитов, политических агитаторов и прочих злоумышленников. Когда-то эта огромная, умирающая звезда имела больше планет, но в процессе расширения она поглотила внутренние из них. Ни на одной из оставшихся не оказалось жизни, зато здесь нашли столько минеральных богатств, что их, вкупе с удобным для организации торгового центра положением системы, хватало на прокорм населения не меньшего, чем на Луне. Ван Рейн передал пленный корабль военным,
