второй и с ним поляк. Что последний расклад может означать, они не поняли, хотя документы у убитых забрали. И сняли с них и их машины все, что было не привинчено самыми толстыми болтами. Даже аккумуляторы сперва сняли, хотя непонятно, зачем он был нужен: у их «ВАЗа» была проблема с топливом, а не со стартом. Потом разбили и выкинули.
В первый раз они едва остались в живых, и это научило их очень многому. Это была попытка устроить засаду на наезженной дороге. Причем капитан- лейтенант сделал все, что мог. Воплотил в жизнь все, что мог выжать из своих далеко не под это заточенных мозгов. Три позиции: основная и две запасные. Пути отхода для нескольких вариантов развития событий. Сигналы для этих же вариантов и для нескольких других. Где стоит машина, как она замаскирована, где спрятан ключ. Кому какое оружие. Один пистолет с двумя патронами и еще один – аж с тремя. И еще пустой автомат. Которым теоретически можно было попытаться напугать встретившегося пацифиста, например. Тьфу ты… Все пошло не так с самого начала, и в совокупности это значительно понизило его самооценку. Но все же они уцелели и даже убили одного врага. Это очень пафосно звучало и совершенно не соответствовало этому звучанию на самом деле. Свой панический страх, свои прыжки по снегу, согнутый бег между худыми елками под рев проносящихся мимо пуль он запомнил на всю жизнь. В какой-то мере это было страшнее, чем уже ушедшие в глубь памяти сцены из попыток обороны училища. Он тогда явно был полусумасшедшим, и это, получается, несколько защитило его разум.
Потратив полдня на подготовку, за два часа до рассвета они заняли подготовленные, а затем оставленные лежки на выбранном повороте дороги и намерзлись почти как пингвины, пока услышали, что приближаются машины. К этому времени они уже умели определять звук двигателей вражеской колесной техники на слух без ошибок – результат многих часов наблюдения, пришедшихся на каждого.
– «Хамви». Мало: максимум три.
– Ага… Пропускаем?
Ответить на глупый вопрос капитан-лейтенант тогда не успел: головной, дозорный «Хамви» вылетел на прямой участок колонны и с ходу открыл по ним огонь из крупнокалиберного пулемета, установленного на крыше. На большой скорости рассеивание было приличным, и первая длиннющая очередь прошла выше – это их и спасло. Поняв в первую же секунду, что стреляют не наугад, а прямо по ним, капитан-лейтенант не «скомандовал отход» – как это деликатно называлось в уставе, – а проорал благим матом несколько доходчивых слов. Они бросились бежать: он с Димой из одного окопа, Рома из другого, в полутора десятках метров в стороне. К этому времени на дорогу вслед за первым «Хамви» вылетели еще две машины такого же типа, и их поливали огнем в несколько стволов. Теоретически этого с лихвой хватало, чтобы их убить, но они почти сразу же нырнули в заранее выбранную лощину и бежали, согнувшись вдвое, поэтому и получили свой сыгравший шанс. На ходу капитан-лейтенант, уже в полной панике, приостановился на секунду и произвел два выстрела, израсходовав оба оставшихся патрона в своем бесполезном пистолете. Почти не целясь, просто в дергающийся и рявкающий выстрелами черный силуэт сзади. После чего нырнул лицом вперед, в снова открывшуюся впереди низину. Больно ударился сразу двумя коленями, тут же вскочил и бросился дальше, почти плача от страха и обиды на судьбу за произошедшее. Но ушли. Километра три не останавливаясь, потом зигзаг вправо и еще два или два с половиной километра такого же безумного бега. Лихорадочный поиск ключей в снежной ямке, лихорадочное ожидание того, что давно остывший двигатель не заведется. Четыре или пять километров в сторону, загнать машину в ангар, оставшийся от давно сгнившей и проданной на металлолом колхозной техники, под дырявую крышу. Замести ветками следы. Сидеть в промерзающем на глазах салоне, ждать и бояться.
И самое интересное, что четыре часа спустя, отбоявшись, отсмеявшись и начав уже бояться заново, «ретроспективно» – имевшего все шансы произойти, но не произошедшего, – они все двинулись обратно, на то же место. Хотя и другим маршрутом, потому что не совсем еще отморозили мозги. В воспитательных целях: не искать себе приключений, а попытаться понять, что они сделали не так.
На участок дороги, бывший мишенью их неудачной, тупой засады, они вышли очень медленно и осторожно, с другого галса. И еще полчаса разглядывали и выслушивали все, лежащее впереди. Теперь у них оставался один пистолет с тремя патронами. Еще несколько патронов осталось от несостоявшегося вице-бургомистра или старосты, но они к «глоку» и «макарову» не подходили.
Напряженно ожидая внезапной пулеметной очереди, которая в этот раз наверняка придется ему точно в живот, капитан-лейтенант Дмитриев вышагнул на дорогу первым. Нескладный то ли от страха, то ли от голода, он прошагал сколько-то десятков метров, отделявших его от валяющегося на краю дороги предмета, дошел, оглядел его и начал плясать вприсядку, как дешевый голливудский актер, изображающий русского военного. Автомат есть, шапка есть – все нормально. И кому какое дело, как ему на самом деле холодно.
Подбежавшие ребята имели глаза на пол-лица у каждого. Но когда он указующим перстом показал, что имеет в виду, оба сосредоточились. Рома пооглядывался еще, не моргнув глазом спустился в забитый снегом кювет и вытащил оттуда шлем с прозрачным щитком – такого они еще не видали. Темно-серый с черными и светло-серыми пятнами щиток был изогнут по вертикальной оси и пробит пулей в верхнем правом углу: вокруг вились трещины, сделавшие его почти непрозрачным. Изнутри он был залит кровью.
– Это точно мы?
Они оглядели все вокруг, попинали ногами россыпи стреляных гильз. Штук двести или даже больше, рассыпаны цепочками на маршруте метров в шестьдесят длиной. Дима нашел пустую оболочку индивидуального пакета и так же пустую пластиковую упаковку, точно повторяющую формой содержащегося в ней пенала шприц среднего размера, как самые ходовые из тех, которые продают в аптеке. Надпись латиницей на упаковке им ничего не сказала, хотя они честно попытались ее понять. Рома покрутил шлем в руках, снял шапку и надел его на себя. Первой реакцией капитан-лейтенанта было
