ростом под метр девяносто – детина, сжимающий в руке обрезок стальной трубы с прикрученной проволокой костью-лопаткой какого-то животного. Кость тщательно заточили, превратив ее в подобие лезвия топора. Вооружение остальных состояло из остроконечных палок-копий и обрезков арматуры.
Выйдя на площадку, сектанты разгрузили своего раба и принялись раскладывать у подножия памятника свежие крысиные тушки, убирая старые и складывая их в кострище. Здоровяк с костяным топором жестом позвал к себе раба и указал ему на кусты, в которых сидел Томский. Носильщик кивнул, получил от верзилы нож и засеменил к зарослям.
Толик отошел в глубь своего укрытия, присел и принялся наблюдать за тем, что станет делать самый бесправный из турбинопоклонников. А тот начал срезать ветки и укладывать их в вязанку.
Остальные разожгли костер. Задымились крысиные тушки. Под непрекращающийся вой турбины люди опустились на колени. Томский не мог разобрать слов молитвы, но примерно представлял ее содержание. Что-то вроде: Еременко Георгий Николаевич наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое. Да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Крыс нам насущных дай нам на сей день и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, и не введи нас в искушение, но избавь нас от мутантов…
Пока Анатолий фантазировал, носильщик перестал заниматься ветками. Убедившись в том, что турбинопоклонники вошли в раж и перестали обращать на него внимание, раб сел и сунул лезвие ножа в скважину замка на цепи, сковывающей его ноги.
Но оказалось, что верзила, в отличие от своих собратьев, не упускал несчастного из вида. Заметив, что тот пытается освободиться от цепи, детина вскочил с колен и побежал к кустам.
Манипуляции с замком оказались бесполезными. Заметив бегущего, раб собирался встать, но верзила, оказавшись рядом, свалил его ударом ноги в грудь.
– Я же предупреждал, Кальман! Я же хотел по-хорошему… Ну, теперь не обижайся!
Кальман взвизгнул, когда великан схватил его за шиворот и принялся трясти, как пустой мешок. Наверняка такое наказание было для раба делом привычным. Только не слишком ли мягким? Тем не менее Томский встал во весь рост. Передернул затвор автомата.
– Эй, здоровяк, оставь парня в покое!
– Чего-о-о? – Верзила обернулся к Томскому. – А ты откуда здесь взялся?
– Того самого. Откуда надо, оттуда и взялся. Брось топор!
– И не подумаю!
Томский нажал на курок. Пули выбили фонтанчики земли у самых ног здоровяка, но тот не собирался расставаться со своим оружием и даже вскинул его над головой. Выстрелы услышали остальные турбинопоклонники. Они вскочили и рванули на подмогу главарю.
Толик оказался в сложном положении. Он не хотел начинать знакомство с сектантами с расстрела пары-тройки самых ретивых, а предупредительная пальба могла и не возыметь действия. Оставалось только одно. Томский прижал приклад автомата к плечу и прицелился в турбину. Дзинь! Дзинь! Дзинь! Пули отрекошетили, оставив на ухоженном боку идола вмятины, а одна пробила алюминий насквозь. Сектанты, пораженные таким святотатством, остановились как вкопанные, а верзила опустил свой топор.
– Что ты творишь, чужак?!
– Всем бросить копья! – Томский опустил автомат. – А ты, бычок, все-таки положь свой топор. Когда я его вижу в боевом положении, то очень нервничаю. А когда я нервничаю, то палю во все без разбора. Если есть желающие подергаться, предупреждаю: следующей очередью я вдребезги разнесу памятник!
Здоровяк бросил топор.
– Делайте то, что он говорит!
– Отлично. Теперь освободи ноги этого бедолаги. И, ради Святой Турбины, не говори мне, что у тебя нет ключа.
Кальман захихикал, сел и вытянул ноги, а его мучитель, тяжко вздохнув, полез в карман и вытащил ключ.
– Вы пожалеете об этом. Оба. Богохульники.
Цепь упала на землю. Кальман тут же вскочил, подошел к Томскому и протянул ему руку.
– Сергей Телещагин. Сценический псевдоним – Кальман.
– А я – Анатолий Томский. Сценический?
– Я – клоун. Белый клоун. Бывший, конечно.
– Ага. Бывший, – пробурчал верзила, не сводя взгляда с «калаша» Томского. – Ты и сейчас клоун. Еще какой.
– Тебя не спрашивают, Рудольф. Сучье вымя.
– Хватит ссориться, ребята, – попросил Толик. – Я ни к кому не имею здесь претензий. Просто сковывать живого человека, Рудольф… Нехорошо.
– Кальман это заслужил!
– А ты, козел, заслужил пару ударов по физии!
– Я же просил. Хватит собачиться. От всех вас мне надо только одно: узнать, где я сейчас нахожусь, – остановил разгорающуюся разборку
