поблескивали окна еще не заросшей растительностью воды, в которых отражалось затянутое тучами небо. Местность была мрачноватой, под стать настроению идущих.
Анатолий посмотрел на друзей, шагавших рядом. Судя по каменным выражениям их лиц и пустым глазам, они все еще находились в трансе. Он очухался раньше, наверное, потому, что Корнилов его оглушил, а гипносы не могли пустить в ход свои телепатические способности, если человек находился в полубессознательном состоянии.
«Что ж, неплохо. Теперь главное – не дать понять мутантам, что я не под гипнозом, воспользоваться этим и изучить текущий расклад сил».
Томский начал потихонечку осматриваться. Гипносов было… Двадцать восемь. Нет. Двадцать девять. При первом удобном случае, когда Толику показалось, что мутанты на него не смотрят, он быстро обернулся.
«О, черт!» Позади шел профессор Хмельницкий, непостижимым образом выживший после того, как в него трижды попали из «Крыса» и вдобавок перерезали ножом горло. В своем неизменном резиновом фартуке и с тяжелым тесаком в руке, профессор не выглядел мертвым.
«Почему он вечно отделяется от своих соратников-мутантов, почему дистанцируется? Желает подчеркнуть этим свое лидерство? Напоминает гипносам о том, что он человек и их повелитель? По-хорошему, именно с Хмельницким следует вести переговоры. Он хоть и людоед, но более разумен, чем все эти монстры с горящими глазами», – размышлял Томский. Вот только желания вести переговоры с профессором у него почему-то не было. Как не было и объяснений этому странному порыву. Толик видел много необычного, но пока еще не начал верить в существование живых мертвецов.
Анатолий опять сосредоточился на гипносах. Четверо мутантов несли оружие, отобранное у пленников. Среди всего остального – так полюбившийся Толику «Крыс».
«Что, если попытаться напасть? Отобрать у ближайшего пучеглаза оружие и… Нет. План никудышный. Во-первых, с моей больной ногой рыпаться не стоит. Во-вторых, никто не поможет, не поддержит. Дружки-приятели явно не готовы сейчас атаковать конвоиров. Остается ждать более подходящего момента. Надеяться на то, что Корнилова, Телещагина и Бронкса наконец отпустит. Вот только отпустит ли? Гипносы в любой момент смогут опять усмирить их своими взглядами. Даже нечестно как-то… По законам нового мира мутанты должны сражаться с людьми клыками, когтями и прочими острыми приспособлениями, дарованными им природой».
Томский усмехнулся своим мыслям. Он прекрасно понимал, что никаких законов нового мира не существовало, как и понятий о честности в отношениях между человеком и существами, заявившими свои права на власть над Землей.
Возможно, когда-нибудь новые законы будут написаны, выбиты на гранитных плитах, а новая цивилизация, родившаяся из ядерного пепла, станет изучать и расшифровывать мертвый язык людей. Возможно. Когда-нибудь. А пока… Пока Толику приходилось больше думать не о нападении на конвоиров, а о своей больной ноге, которая от колена и до ступни превратилась в пульсирующий комок боли. Томский старался не смотреть на нее, но все-таки не удержался и увидел, что дела хуже некуда – рана кровоточила.
Через час путешествие вдоль извилистого русла пересохшей реки закончилось. За очередным поворотом русло резко углубилось, образовав овраг глубиной в три метра. Вдоль его красных, почти отвесных стен путники продвигались еще с полчаса, пока не уткнулись в тупик, в котором зияло черное, окаймленное серыми камнями и колючим кустарником, круглое отверстие. К нему и направились гипносы.
Едва они успели приблизиться, как в темноте отверстия что-то мелькнуло и из норы выпрыгнул рослый пучеглаз, на котором из одежды была лишь корка засохшего речного ила. На щеках мутанта, тоже покрытых грязью, были прочерчены параллельные линии, по две на каждой, являющиеся, по всей видимости, боевой раскраской. Он был отлично сложен и чем-то напоминал статую древнегреческого атлета-олимпийца.
Гипнос-часовой замер у входа в подземное убежище, явно не собираясь впускать туда гостей. Мутанты застыли, общаясь, наверное, с помощью телепатии. «О чем они говорят? И почему часовой не впускает в нору своих братков?» – озадачился Толик.
Гипносы-конвоиры вдруг одновременно обернулись назад. Они смотрели на своего профессора. А тот успел засунуть тесак за отворот фартука и прижал ладони к вискам, что-то, видимо, приказывая соратникам.
Томского кто-то толкнул в бок.
– Ты как? – прошептал Корнилов.
– А ты? – так же тихо поинтересовался Толик. – С возвращением…
– Ага. Я…
Договорить Юрий не успел. Конвоиры вдруг сорвались с места и набросились на часового. Тот был явно готов к такому повороту. Сокрушительный удар в челюсть отшвырнул одного из нападавших на несколько метров. Второго смельчака громила, как заправский дзюдоист, перебросил через плечо. Больше всего досталось третьему. Здоровяк обхватил его за талию обеими руками, уложил на свое выставленное колено и… По ушам резанул треск ломающегося позвоночника. Мертвого врага часовой швырнул в других гипносов и те попадали, как сбитые кегли.
Однако силы были неравными. На громилу напали сзади. Пучеглаз, который выбыл из строя в первые минуты поединка, очухался, прыгнул на плечи часового, впился зубами ему в шею и вырвал из нее кусок мяса. Ударил фонтан крови. Здоровяк стряхнул с плеч противника, прижал его к земле и большими пальцами выдавил ему глаза. Под вопли ослепленного мутанта часовой, уже покачиваясь от потери крови, ринулся в последнюю свою атаку.
Работая руками и ногами, он расшвыривал врагов, а те и не пытались сопротивляться. Они отступали, дожидаясь, пока громила ослабнет и станет
