горной подошве, продвигаясь к перевалу между двумя пиками, а его еще никто не встретил.
Сатарф был готов к любой неожиданности. Он чутко вслушивался в стремительно наступающую ночь, пытаясь уловить тихий шелест невидимых крыльев. Смерть всегда приходит неслышно. Нервы были так напряжены, что демон чувствовал малейшее дуновение ветра, мельчайшее движение ветвей редкого кустарника, и ему казалось: он даже видит стремительно и беззвучно скользящие тени, черные на черном камне скал.
Может, они ждут, когда он сам сорвется с обрыва?
Расщелин Сатарф не боялся. Ночное зрение демона позволяло ему видеть яснее, чем днем. До крутых пиков, где придется карабкаться по отвесной стене, еще далеко. Но вот этот холод…
Чем выше он поднимался, тем суше и морознее становился воздух. Хотя крылатый… бывший крылатый… способен подниматься на такую высоту, где ледяной воздух переставал держать его крылья, и дышать становилось нечем. Он еще помнил самые страшные для летуна мгновения — попасть в ледяной поток, мгновенно сковывающий потное тело и крылья ледяным панцирем. Но здесь, на земле, он надеялся, что драконы явятся за ним до того, как он замерзнет насмерть и без их помощи.
— И в какую же хургову задницу они все подевались? — ворчал самоубийца, чувствуя пробирающий до костей холод. Даже горячая демоническая кровь остывала и начинала медленнее бежать по жилам. — Не привал же делать?
Еще через час мысль о жарком костре стала совсем навязчивой, и Сатарф решился. Может, хоть на огонек кто заглянет. Он сбросил наземь походный мешок, наломал обледенелых веток с чахлого кустика — последняя возможность погреть искалеченные руки. Еще выше даже травы для костра не будет, только снег и ветер.
Едва вспыхнули первые язычки пламени, ночной мрак стал густым и вязким. Казалось, сама Тьма пришла к своему детищу и стоит за пределами красноватого круга света.
«Прости, Великая Мать», — послал он Тьме покаянную мысль. Ведь чем больше света, тем меньше надежды на помощь его Госпожи. Но нужно было взбодрить остывающую без магии кровь. Он усмехнулся про себя, протянув к робким язычкам огня скрюченные пальцы рук. Видели бы светлые, до чего дошел демон.
«С-с-смертный…» — коснулся его сознания зов, больше похожий на болезненный стон, и бывший владыка порадовался, что его способность говорить с почти потусторонними существами не иссякла вместе с магией.
— Ну, наконец! — он поднялся, вглядываясь в черный купол неба, но, конечно, ни зги не увидел. Ни звезд, ни — слава Тьме — луны. Еще ока Лойт ему не хватало в миг смерти. — Иди ко мне, я готов!
И каково же было изумление Сатарфа, когда вместо смертного холода в его душу проникла сразу сотня разноголосых стонов: «Помоги, смертный! Помоги нам! Помоги…»
Что должно было случиться, чтобы драконы Смерти нуждались в помощи того, кто сам пришел к ним за помощью, бессильного калеки, чьей магии едва хватало на то, чтобы разжечь костер и не спотыкаться на горном склоне?
Тьма напротив Сатарфа обзавелась десятками багровых звездочек: невидимые решили проявить себя.
— Ты поможешь нам, смертный? — вслед за самыми яркими алыми очами материализовалась костяная голова. Туловище существа исчезало в непроглядном мраке.
— Как смертный может помочь бессмертному?
— Мы расскажем как.
— Мы покажем где.
— Мы доставим тебя сами, если ты согласишься, бескрылый, — зашелестело одновременно отовсюду, как шум невидимого дождя по листве потустороннего сада.
— Мы выполним любое твое желание, которое нам по силам. Кроме вечной жизни, это не в нашей власти, — еще одна рогатая, усыпанная костяными шишками голова склонилась из-за плеча Сатарфа и безбоязненно принюхалась к живительному пламени.
Огонь резко исчез, и даже привычные к мраку глаза демона на мгновение ослепли.
Этого мига оказалось достаточно, чтобы местность вокруг Сатарфа неузнаваемо изменилась.
Он не почувствовал никакого движения. Острый край валуна, на котором он сидел, как впивался в его бедро, так и продолжал ощущаться. Скальная поверхность под ступнями не дрогнула ни на волос. И даже ветер не коснулся его кожи: морозный воздух словно застыл. Мертвую тишину не нарушил ни один звук.
Но демон видел ночным зрением, что оказался не на пологом склоне горы, а в огромной каменной чаше, чьи зубчатые края складывались из гигантских, уходящих в неимоверную высоту отвесных пиков. Дно странной, словно искусственно вырезанной в скалах и выровненной долины было идеально ровным и круглым.
А через миг рядом с Сатарфом материализовалась уже знакомая рогатая драконья башка на мощной костяной шее. В пасти она держала безвольно свисавшую тушу крупного волка. Демон сам себе удивился, обнаружив, что его удручила смерть упрямого Ворчуна. Значит, оборотень все-таки пошел за
