– Но ты не уверен?
– Нет.
– Что, никому не пришло в голову проверить? Ты так туда и не сунулся, чтобы посмотреть, там ли оно, это оружие библейской мощи?
– Все не так просто. После того, что натворила Вульф, все, кто туда совался, оттуда уже не высовывались.
– Ну, а мы-то туда едем.
– Да. – Элиот посмотрел на него. – С тобою все будет в порядке.
– Когда ты говоришь «мы»…
– Я имею в виду тебя. У меня же нет иммунитета.
Они проехали мимо большого седана, в котором разместилась целая семья. Уил увидел там счастливую собаку, которая проводила его взглядом. Ему стало завидно.
– А что, если ты ошибаешься и у меня нет иммунитета?
– Это было бы плохо. Но давай не будем цепляться за всякие мелочи, которые могут пойти не так. Я не утверждаю, что мой план надежный. Я просто говорю, что предпочтительнее действовать по какому-нибудь плану, чем бесцельно мчаться куда-то, пока удача не отвернется от нас.
– И что тогда? Я отдам тебе слово?
– Нет. Ты не должен произносить его в моем присутствии, показывать его мне или даже описывать. Я подчеркиваю это особо.
– Ты серьезно?
– Взгляни на меня, – сказал Элиот. – Если ты раздобудешь эту штуку и хотя бы намекнешь, на что она похожа, я скормлю тебе твои пальцы. Ты веришь мне?
– Да. – Они проехали через город, где висело объявление трехлетней давности о фестивале свекловодов. – И все же я не понимаю, как это может быть словом. Слова не убивают людей.
– Очень даже убивают. Слова убивают людей повсеместно. – Элиот переключил скорость. – Просто конкретно это слово более мощное.
– А что делает его таким особенным?
– Ну, это трудно объяснить, не углубляясь в последние достижения лингвистики и нейрохимии.
– А ты через аналогию попробуй.
– В парке есть дерево. Дерево, которое ты по каким-то причинам хочешь срубить. Звонишь в городскую администрацию и спрашиваешь, с каким департаментом тебе нужно связаться и какие формы заполнить. Твое заявление поступает в комитет, который решает, стоит рубить дерево или нет, и если стоит, они направляют рабочего, который и рубит дерево. Вот так же работает мозг; это процесс принятия решения. Я же – ты называешь это «слова-вуду» – подкупаю комитет. Процесс тот же. Но я нейтрализую те части, которые могут сказать «нет». Пока понятно?
– Да.
– Отлично. То, что осталось в Брокен-Хилл, – это элементарное слово. А элементарное слово, по аналогии, это когда я просто достаю цепную пилу и спиливаю дерево.
Уил ждал.
– Это другой путь к тому же исходу. Я не связываюсь с комитетом. Я перепрыгиваю через него. Разумно?
– Для деревьев – да.
– Никакой разницы. Твой мозг – это множество направлений действия. Ты видишь горячую плиту и осознанно решаешь держаться от нее подальше. Но если ты дотронешься до нее, ты без всякого осознанного вмешательства отдернешь руку.
– Значит, это разница между добровольным действием и рефлексом, – сказал Уил.
– Да.
– А почему бы это так и не назвать?
– Потому что это не аналогия. Все именно так и происходит. А ты спросил об аналогии.
– Ладно, – сказал Уил. – Хотя я все еще не понимаю, как слово может включить рефлекс.
– Слова – это не просто звуки или формы. Они имеют значение. Это и есть язык: протокол для передачи значения. Когда учишь английский, ты обучаешь свой мозг тем или иным образом реагировать на те или иные звуки. Так уж получается, что протокол можно взломать.
– Ты меня научишь?
– Чему?
– Тому, что ты делаешь. Этим словам-вуду.
– Нет.
– Почему?
– Потому что это очень сложно.
