миниатюрами буквицы в начале каждого нового раздела поражали своим многоцветием. Каждый лист был произведением искусства.
Перелистнув очередную страницу, мужчина скользнул взглядом по нарисованному зелеными и желтыми красками растению и перевел взгляд на текст. Слова, как всегда, давались с трудом, но когда мажордом, наконец, осилил первую фразу, то почувствовал, как сердце сбилось с ритма.
С трудом подняв со стола тяжелую инкунабулу, Бертвальд направился к двери. Вигаст Рохау словно из воздуха материализовался:
– Куда это вы с книгой?
– К Его Светлости.
– Книги из библиотеки выносить нельзя!
– Но я действительно должен ее показать Его Светлости!
– Ничего не знаю. Книги выносить нельзя!
– Но библиотека ведь тоже принадлежит Его Светлости, почему я не могу вынести, показать ему книгу и вернуть обратно?
– Потому что это – библиотека! Место для хранения мудрости и знаний! А то взяли моду – книги выносить! Сегодня вынесут, завтра всякие конюхи и кнехты читать захотят, а послезавтра жечь фолианты будут? Как пять лет назад? И не уговаривайте, господин мажордом, не позволю!
Переубедить Рохау не удалось. Пришлось передать том ему в руки и поспешить искать хозяина. Он срочно должен был увидеть то, что было написано в травнике! Это был просто вопрос жизни и смерти!
Похоже, изучение книг в библиотеке заняло несколько больше времени, чем думал Бертвальд: уже начало смеркаться, и правителя горного лорд- манорства Шмидт нашел во внутреннем дворе. Адельмар Сьер стоял, оперевшись спиной о стену и уставившись тоскливым взором куда-то вверх. Слуга проследил за взглядом правителя: тот не отрывал глаз от одинокого окошка на женской половине. Изредка в нем блистали голубоватые отсветы – вероятно, саламандра вновь пыталась выйти за линии пентакля. И опять какое-то смутное беспокойство царапнуло Бертвальда… Что-то он упустил…
Ладно, это все потом.
Мужчина осторожно тронул за руку правителя:
– Милорд?
Адельмар вздрогнул, отвлекшись от тоскливых мыслей, перевел взгляд на слугу:
– Да? Ты что-то хотел? Что-то случилось.
– Ничего такого… опасного… – осторожно подбирая слова, сообщил Шмидт, – но мне кажется, вы должны это увидеть.
В библиотеке пришлось опять искать книгу – бережливый Рохау предусмотрительно убрал ее обратно на полку. Наконец, после долгих поисков, фолиант вновь взгромоздили на стол, и Бертвальд открыл нужную страницу:
– Прочитайте вот здесь, милорд. Желательно вслух.
Адельмар медленно начал читать, и чем больше звучало слов, тем сильнее вытягивалось его лицо:
– «Горечавка. Верхнефрисское – энцьян. Нижнефрисское – мадельгер. Многолетнее растение…» Этого не может быть! Это просто совпадение! Мало ли кого могли назвать Мадельгером?! Для севера обычное дело – называть детей именами, связанными с войной! – Если про имена Бертвальд ничего не знал, то все остальное – было именно то, в чем он убеждал себя. А лорд Сьер продолжал: – Это просто совпадение! Я понимаю, тогда рассказывали, что это Энцьян управляет саламандрами, а у нас сейчас… Но никакого Энцьяна за эти пять лет не нашли! Так что скорей всего – это байки ландскнехтов, придуманные для пленников…
– Ландскнехтов… – тихо повторил Бертвальд, бездумно глядя мимо правителя Ругеи. Заноза, царапавшая душу последний час, наконец выскочила. Он понял, что его так задело, и от этого все стало только хуже. Переведя уже более осмысленный взор на хозяина, мажордом тихо повторил: – Ландскнехтов, милорд. А монах сейчас снял рясу… Я заглядывал недавно в комнату, проверить, что с госпожой… И под рясой у него алая рубашка и разноцветные штаны. И сапоги… Костюм ландскнехта…
– Кровь Единого…
Адельмар Сьер выскочил из библиотеки раньше, чем мажордом успел добавить хоть слово…
Нужно было успеть… Успеть до того, как случится непоправимое…
Бертвальд рванулся за ним.
Они опоздали самую малость…
Дико хотелось пить. Голова раскалывалась от боли. Впрочем, одно правило Мадельгер усвоил еще в шестнадцать лет. Когда хочется лечь и спокойно умереть, самое лучшее лекарство – встать и делать хоть что-то. Иначе действительно – подохнешь, как собака.
По-прежнему не открывая глаз, парень осторожно сел, чувствуя, как голова вновь начинает кружиться, и, осторожно подняв руку, попытался дотронуться до безумно болящего затылка. Пальцы нащупали что-то мокрое, липкое. До крови разбили. Хорошо его приголубили, от души.
С трудом удерживаясь в вертикальном положении, ландскнехт, наконец, рискнул открыть глаза. Получилось это, надо сказать, еще с большим трудом, чем сесть, – глаза заплыли от синяков, на лице засохли потеки крови. Похоже, после того, как ландскнехт потерял сознание, его продолжили избивать.
