– Мы хотим перейти границу.
Пограничник кивнул:
– С утра проверим ваши бумаги, потом вас примет маг, и, думаю, вы сможете…
– Мы не можем ждать до утра.
– Таковы правила.
– У меня сын умирает, а вы говорите о правилах?!
Пограничник покачал головой:
– Даже если я сейчас подпишу все бумаги, перейти границу у вас не получится – маг спит, а по законам попасть на территорию Дертонга, к нужным вам лекарям, можно будет лишь после того, как вам поставят Знак Единого.
– Да к Тому, Кто Рядом, все ваши бумаги! Мне нужен именно маг!
От крика барона проснулся ребенок. Завозился в пеленках, всплакнул на руках у отца… И вдруг по телу младенца прошла судорога. Он бился и извивался, словно пытаясь вырваться. Уголок ткани, прикрывавший детскую мордашку, слетел, и перед лицом барона заплясали языки пламени, опаляя брови и скручивая колечками ресницы. Стоящая рядом женщина всхлипнула и отчаянно вцепилась в руку мужу. Барон скрипнул зубами от боли, но лишь крепче прижал к себе крохотное тельце, не обращая внимания на жар, пробивающийся сквозь пеленки.
– Мне. Нужен. Маг. Мой сын умирает.
– Так везите его к своим монахам!
– Монаха поблизости нет. – Мужчина говорил с трудом, буквально выплевывая каждое слово.
Служака колебался. С одной стороны, законы запрещали ночной переход границы, а с другой – на весах была жизнь ребенка…
Неизвестно, чем бы все кончилось, но у баронессы не выдержали нервы. Женщина рванулась вперед, к столу, разделявшему супругов и пограничника, упала на колени:
– Прошу вас… Нам нужен маг… – По ее лицу бежали слезы.
Покрасневший пограничник поспешил к просительнице, пытаясь поднять ее, но Оффенбах оказался быстрее. Удерживая одной рукой продолжавшего биться в пароксизмах сына, другой мужчина вцепился в плечо супруги:
– Моата, встаньте. – Лицо его заливала неестественная бледность. Пеленка на младенце чуть сползла, пальцы барона случайно коснулись детской кожи, и по руке начало расползаться багровое пятно ожога.
С другой стороны к женщине подбежал пограничник:
– Прошу вас, встаньте, госпожа баронесса!
Моата бросила на него полубезумный взгляд, вцепилась в одежду:
– Помогите моему сыну… Он умирает…
…Разбуженный маг сердито запахнулся в длинную хламиду:
– Вы с ума сошли? Печать Единого служит прежде всего для защиты от саламандр! Да, она их изгоняет, но это дополнительная особенность, а не основная. Я вообще не уверен, что ребенок выдержит Печать. Он может попросту умереть во время обряда!
– Хотите сказать, – горько обронил барон, – сейчас у него есть шансы дожить до совершеннолетия?
Маг молча смотрел на незваных гостей, прервавших его сон. Женщина, молодая, нервно-красивая, с огромными оленьими глазами. Мужчина, ее ровесник, с нитями ранней седины в русых волосах, с чуть подрагивающими пальцами, покрытыми полопавшимися волдырями ожогов, сочащихся сукровицей. И тугой сверток, извивающийся в его руках. Изредка пеленка сползала, и из-под нее полыхало упругой волной жара.
– Я не обещаю, что он выживет после Знака Единого, – мрачно буркнул маг.
…Линии начерченной в специальной комнате пентаграммы перемигивались синевой. В центре фигуры лежал распеленатый ребенок. Судороги прошли, и он молчал и почти не шевелился. Нервно всхлипнула баронесса, застывшая у двери и обеими руками вцепившаяся в камзол мужа, замершего подобно натянутой струне – тронь, и оборвется…
Маг стоял снаружи, у одной из верхушек пентакля, и между его вскинутых на уровень груди ладоней плясала голубая лента, извиваясь, сжимаясь кольцом и вновь растягиваясь, как пружина. А у самого потолка, над центром пентаграммы, как отражение водной магии в кривом зеркале, плясали полосы разноцветного пламени.
Короткий пас, и синяя лента сорвалась с руки колдуна и, влетев в центр магической фигуры, сплелась с огненным сиянием. Полыхнула яркая вспышка…
Младенец закричал. Отчаянно, громко, от боли, от пламени, что рвалось наружу, выжигая плоть и иссушая кровь…
У входа в комнату билась в крепкой хватке мужа молодая баронесса. Слезы высыхали от жара, оставляя на щеках соленые дорожки.
– Энцьян… Гери… Сыночек… – Сил кричать уже не было, голос упал до шепота…
На крошечном запястье младенца отпечатался Знак Единого, а в разноцветных глазах медленно затухали багровые отблески пламени…
