Этот добрый жестокий мир

двуногим, тем сильнее переменчивый энер-гопост. При условии, что некто не запихнет этот пост пес знает куда.

Ай! Мокрой тряпкой! Меня!!! Тоже мне, чис-тю-ля! Куда? Мявк! Куда меня тащишь? Не смей запирать на балконе! Я не путаюсь под ногами, я обхожу территории! В поисках поста хоть какого-нибудь. МЯУ! Тут же дождь! Уаррр!

В комнате запищала труба говорящая. Стася! Моя Замечательная на связи! Эй, ты, Повседневность ходячая, выпусти меня, ее голос — лучший проводник! Мяу! Оглохла, что ли?

— Привет, Стася! Как ты?

«Мяу!»

— А я твою квартиру убираю. Ужас, девушка, вам должно быть стыдно! Квартира, как у закоренелого холостяка — только бутылок из-под коньяка не хватает. Презерватив и тот нашла один. За шкафом. Нет, неиспользованный…

«Мур! Конечно, за шкафом. А нечего было лезть к моей Ненаглядной на третий день знакомства!»

— Ты же знаешь, у меня просто фанатичная чистоплотность…

«Чего?! Не смеши мой хвост! Ты хоть бы мои миски для смеха помыла! Фррр! Стаська, может, и не вылизывает через день зеркала, но зато при ней я не ел консервы с позавчерашней плесенью…»

— Блэк мявчит, кто ж еще. Нет, не голодный, я его на балконе закрыла. Убирать мешал… Что ему там сделается? Не намокнет! Не знаю, почему тебе не мешает… Хорошо-хорошо, сейчас выпущу, угомонись только.

«Наконец-то! Ррр-мяв! Спасибо, Стася».

Стася, Стася, когда ты уже вернешься и поставишь мамашу на место?

В который раз за последние дни прыгаю на кровать, впиваюсь когтями в плед Замечательной. Хоть один нетронутый энергопост остался, для Повседневности он слишком жаркий. Мррр! Туман на усах. Туман вокруг Станиславы. Вот она, моя драгоценная. Улыбается чему-то. Почти рядом. Белая кровать, запах лекарств, трубки от ка-пель-ни-цы… Муррр! И туман. Клубится вокруг головы. Мур! Мур! Муррр! Впиваются когти в зловещую темень, отступает морок от Стаськи, забирает с собой ненасытную боль.

— Брысь!!! Не смей портить плед!

«Дура повседневная! А еще мать!»

Потерян туман. Разорвана связь со Стасей. А эта лицо довольное сделала, плед — энергопост! последний! — разглаживает, как родной. От злости и отчаяния шерсть встает дыбом, а когти и зубы сами впиваются в руки обидчицы. Темень перед глазами, вкус крови на языке. Прочь от Ее пледа, бестолковая твоя голова! Ай! Она еще и дерется. Дрянь, дрянь, дрянь! Попадешь ты в беду — ни одна душа на помощь не придет! Я точно и усом не дерну.

В шкаф плед спрятала!

Сворачиваюсь клубком на кровати. А что остается — без единого поста-то? Хорошо хоть спать теперь можно спокойно — Повседневность сейчас ко мне и подходить боится. Раны зализывает на кухне…

Туман над болотом. Клубится черными вихрями. Окутывает утопающую в трясине кровать (откуда на болоте кровать? Откуда в Стаськином сне болото?). Моя Замечательная бредет сквозь туман. Чвакает под ногами трясина. Стася, не ходи туда, не надо! Это плохая кровать! Пожалуйста! Подошла… Присмотрелась. И застыла, не в силах оторвать взгляд от спящей Виктории. Беги, Стаська! Неужели не видишь? Нельзя к ней приближаться! Видит она. Видит то, чего в принципе не может быть. Безголовая лежит Виктория. Но живая. И будто ждет чего-то. Дождалась. Всколыхнулся туман. Забурлило болото. Захлестнуло обеих. А когда рассеялся морок, поднялась мать с кровати. И голова на месте. А Станислава…

Проснись же, Станислава! Проснись, пес тебя за ногу! Ты не должна остаться в этой кровати! ОЧНИСЬ!!!

От ее крика переполошилось полбольницы. «Голова. Это просто потому, что у меня болит голова», — уговаривала сама себя Станислава, вцепившись в одеяло.

«Вам приснился плохой сон, вот, выпейте… Сейчас все пройдет», — вторила девушка в белом халате. Да, Стася, дурной сон, сотрясение мозга средней тяжести, о другом — не думай. Вернешься — подумаем вместе. Спи, мой любимый человечек. Спи.

Протягиваю лапы, раздвигаю туман. Спи, Замечательная. Ты меня не видишь, но я здесь, рядом.

Мррр!

Спи.

И вот тогда я решился. Конечно, я должен был прощупать мамашу, как только она ступила на порог. Но… Вы когда-нибудь окунали лапку или хвост в болото? А теперь представьте, что нырнуть в эту гадость нужно целиком. Не хочется? То-то и оно!

В глубине души я жалел Стаськину мать — жить с такой грязью… Она, небось, только и делает, что притягивает неприятности. И к себе, и к близким. Интересно, что появилось раньше — грязь или Виктория? Вопрос на сотню куриных крылышек. И за ответом идти мне. Прямо сейчас.

Уфрр!