— Не только наш отец умеет охмурять барышень из Хаоса, знаешь ли. Пара ласковых слов, несколько любовных поэм… Делла хотела любви, а не свадьбы. Это я ей и предложил, — он неожиданно усмехнулся. — Не стесняйся записывать, братишка.
Я засмеялся.
— Если теперь она — твоя подружка, не стесняйся! — лучше он, чем я. — У меня есть проблемы и покрупнее. Фреда рассказала тебе об Эйбере?
Сжав губы, Коннер коротко кивнул.
— Мы должны найти его, пока он ничего не натворил.
— Именно. Готов поохотиться?
— Что — сейчас?
— Ты бы предпочел заняться чем-то другим?
— Да чем угодно. Но, давай, вперед. Я буду прикрывать твою спину.
Поднявшись, он подошел и встал рядом.
Я вытащил из сумки Козырь Эйбера и поднял его на уровень глаз. Почти сразу цвета стали ярче и фигура — далекая, расплывчатая — появилась.
ГЛАВА 19
Это был мой брат Эйбер, хотя сосредоточиться на нем мне удалось с трудом. Его изображение дергалось и скакало. Должно быть, он находился где-то далеко… в какой-нибудь далекой Тени или даже при Дворе Хаоса. Я знал, мне повезло, что я вообще смог с ним связаться.
И он изменился. Так же, как и на картинке Козыря, левая сторона его лица была впалой, словно под ударом, а кожа приобрела нездоровый желтый оттенок. Жесткий высокий воротник его голубой, расшитой жемчугом рубашки скрывал шею, перерубленную мной много лет назад. У него должен был остаться жуткий шрам от такой раны.
— Кто… — начал Эйбер, и я заметил, как изменился его голос. Он стал ниже и мрачнее. Эйбер замер, прищурившись. Видимо, видеть меня ему было так же неприятно, как и мне его.
Мой взгляд переместился на помещение за его спиной. Возможно, предметы в этой комнате подскажут мне его нынешнее местонахождение. К несчастью, они дергались так же, как и сам Эйбер, оставаясь размытыми и неузнаваемыми.
Я осторожно попробовал еще больше сосредоточиться на комнате, и она стала четче… это была мастерская художника, но темная и мрачная. Вдоль стен выстроились написанные маслом картины разной степени законченности, портреты, странные пейзажи, которые как будто двигались и шевелились, когда на них падал мой взгляд. Наброски и карандашные этюды валялись повсюду.
Меня это не удивило; Эйбер был — и, наверное, до сих пор оставался — весьма талантливым художником. Он изготовил большую часть Козырей, утерянных мной в море.
— Ты… — выдохнул он, и я понял, что теперь он видит меня так же ясно, как и я его. Его голос сочился ненавистью и неприязнью.
— Вижу, ты не сидел сложа руки, братец, — сказал я. Скрестив руки, я улыбнулся. Пусть думает, что я забыл или простил его предательство. Это может помочь застать его врасплох — и теперь уже как следует закончить начатое.
Его голос смягчился.
— Вижу, ты нашел пропавшие Козыри Изадоры. Она сказала, что потеряла их. Полагаю, отдавать их назад ты не собираешься?
— Теперь они принадлежат мне.
— Ладно, — он пожал плечами. — Я всегда могу сделать новые.
— А ты неплохо выглядишь, для мертвеца-то.
— Убитые люди никогда не покоятся с миром.
— Я привык, что мертвые остаются мертвыми.
— Не думай, что убийство члена семьи тебе сойдет с рук. Изадора поклялась отомстить за меня.
— Меня слегка озадачила причина для ее нападения, — признал я.
— Ты убил ее любимого брата, — он язвительно улыбнулся. — Разве этой причины недостаточно?
Рядом со мной засмеялся Коннер.
— Любимого брата — то есть тебя? — сказал он. — Изадора тебя ненавидит! Упомянув твое имя в прошлый раз, она сравнила тебя с жуком- навозником! Ее любимчиком всегда был Локе.
— Локе, — сказал он, — мертв.
— Как и ты, — заметил я. Возможно, мы сможем разузнать больше, выведя его из душевного равновесия.
