«Зачем ты оставляешь сумку у лифта?»
«Во мне всего пятьдесят килограммов, – улыбнулась Аша. – А лифт рассчитан минимум на десантника».
«Когда модуль пристыковался?»
«Если точно – тридцать три минуты назад».
«Я не слышу шума на палубе. Разве десантников не встречают?»
«Берег Маклая закрыт… – Что-то вдруг изменилось. Аша опять смотрела на него из тьмы, мохнатая, влажная, вся в округлых, колеблющихся щупальцах. Время менялось, пространство оплывало, происходило то, для чего еще нет слов. – Модуль вернулся».
«Сколько человек в модуле?»
«Никакой связи. Мы не знаем».
«Но в баре показывали лица десантников».
«Мы не знаем, кто сейчас находится в модуле».
Ну да… Модуль был отстрелен в аварийном порядке… Кто-то мог не успеть… А потом был залп по золотой сетке… Столько времени прошло?.. Кэл имел в виду не жалкие семнадцать месяцев, – что значат семнадцать месяцев для мертвеца? Он имел в виду всё время – от Большого взрыва до благородного парня с трезубцем молний в мускулистой руке. Он даже скосил глаза на плакат. «Остановись, брат!»
Аша засмеялась: «Я, скорее, сестра».
Кэл повернул голову:
«Разве я что-то произнес?»
Она удивилась:
«Ты только что сказал: остановись, брат!»
Он спросил: «Мог в модуле кто-то выжить? Сколько они отсутствовали?»
Аша ответила: «Восемнадцать часов… Кто-то мог выжить…»
«А ты давно здесь?»
Кэл имел в виду кубрик.
И надеялся, что она ответит – давно.
Тогда отпала бы нужда в объяснениях.
Но Аша промолчала. И он лежал перед нею – потный, обнаженный, покрытый шрамами и рубцами, и понимал, что она, наверное, видела, как он жрал эту проклятую чудесную филзу.
«Ты кричал во сне».
«Во сне? – пробормотал Кэл. – А может, это я жил?»
Она нисколько не удивилась его словам: «Возможно».
«А разве в модуле…» – начал он.
«Не говори о модуле! Зачем?»
«Мы можем открыть его».
Она поняла Кэла по-своему:
«Хочешь умереть?»
Умереть? А что в этом необычного? – подумал Кэл. Большой взрыв – это всего лишь начало конца. Всё зависит от угла зрения. И от масштаба. Аша остро чувствовала ужас голого громоздкого человека, лежащего перед нею на незастланном рундуке. Она старалась не смотреть на бывшего десантника. Боясь выдать себя, пыталась обойтись простыми мыслями. Самец крикнет по ветру, самка откликнется… Аист поведет глазом, аистиха снесет яйцо…
«Когда-то я вязала крючком, – сказала Аша вслух, изо всех сил пытаясь сдвинуть с места огромное, неповоротливое, вдруг остановившееся время. – Научилась специально, чтобы подарить своему дружку сноубордическую шапку. Ты же знаешь, парни никогда не против. Они много чего хотят, но редко что имеют. Я часто ездила магнитным поездом к подруге и вязала в пути. Что-то вроде медитации. Подруга меня не одобряла. Пока ты вяжешь эту свою уродливую шапочку, говорила она, твой дружок гуляет с другой. Пускай нагуливает аппетит, смеялась я. Но однажды оказалась в купе с тремя «гамбургерами». Ужас, как походили на моего дружка. В этом возрасте их нельзя отличить друг от друга, разве что по запаху. Они сидели напротив меня и на соответствующем диалекте перетирали события своей мутной жизни. Бритые, с семками. И пялились на мое вязание. Один даже снял свою шапочку, чтобы убедиться, что и на ней есть следы вязки. А я расстраивалась, что нитку взяла толстую, не под размер крючка, и петли приходится вытягивать, а эти придурки ничего не понимают. И была в полном шоке, когда, выходя, один из «гамбургеров» заявил: «Слышь, сестренка. Тебе бы крючок не три с половиной, а четверочку».
«Слышала о философе Масте?»
«А, этот сумасшедший. Закодировал в геноме какой-то бактерии послание сразу ко всем разумным существам космоса?»
